Дверь трещала, поддаваясь ударам, — подпиравшие ее шкаф и стол поехали в сторону.
Конн подхватил на руки Эльтиру и решительно шагнул в золотой проход.
…Когда заговорщики, взломав дверь, ворвались в оружейную, она была пуста. Никто из бунтовщиков не увидел своего отражения в тусклой поверхности невзрачного щита, висевшего в простенке между высоких стрельчатых окон.
Часть вторая
Темная река
Глава первая
Палица Таркиная
На закат и восход,
В пределы верхние и в пределы нижние
Нет нам хода,
Пока не восстанут павшие,
И лед не поглотит землю…
Все было серым — снег, летевший колючими хлопьями в лица, грязь, проступавшая из-под снега, холм, вздымавшийся впереди, и дерево, скрипевшее под унылым ветром. Плотный холодный туман скрывал тропу, огибавшую холм, на низких облаках дрожали багровые отсветы.
По тропе верхом на низкорослых мохнатых лошадках ехали несколько всадников: двое впереди, другие чуть поодаль.
Двое разговаривали, не обращая никакого внимания на снег и свист ветра.
— Мы должны с ними покончить раз и навсегда, — сказал всадник, ехавший слева, и отбросил с глаз выбившиеся из-под меховой шапки светлые волосы.
Лицо у него было молодое, с грубыми чертами, резко выдающимися скулами, чуть раскосыми глазами и маленьким носом. Короткие кривоватые ноги в теплых штанах и меховых сапогах крепко сжимали бока лошади, пальцы в кожаной рукавице слегка придерживали простой веревочный повод. За спиной наездника висели небольшой круглый щит и короткое копье, на поясе — крепкая деревянная палица и нож в блестящих ножнах. Ни седел, ни стремян ни у кого из всадников, ехавших по серой равнине сквозь снежные вихри, не было.
— Наступит время, и мы посчитаемся, Ярл, — отвечал его спутник, одетый и вооруженный точно так же, как и все остальные; лишь ярко — рыжий лисий хвост на шапке да уверенность, с которой он произносил слова, выдавали в нем предводителя.
Он был гораздо старше говорившего, хотя далеко не стар, обветренное его лицо можно было бы назвать даже красивым, если бы не слишком узкие глаза, странно смотревшиеся рядом с крупным орлиным носом. Тонко очерченный рот кривила легкая усмешка, а нижняя губа почти тонула в рыжеватой недлинной бороде. Усов этот человек не носил.
— Мне не суждено дожить до времени, Мидгар, — все так же ровно произнес молодой. — Нас восемь, и их восемь. Мы сможем одолеть сейчас.
— Нет.
— Потому что они — Хранители?
— Когда мы захотим уйти с наших земель, они нас не остановят. Пусть попробуют это сделать, и мы их уничтожим. Но сейчас — они сохраняют наши земли от чужаков. Не тех, кто приходит через дыры, хотя, говорят, и от этих тоже…
— Разве, кроме дыры, есть другие проходы?
— Из-за Огнедышащих Гор может кто-нибудь прийти.
— Разве есть земли за Огнедышащими Горами?
— Этого никто не знает, наверное. За Горами — огромное море, покрытое вечным льдом. Но в Городе есть люди, которые утверждают, что море не упирается в небесный свод, и за ним есть земля.
— Мне странно это слышать. Но даже если так, из-за Огненных Гор никогда никто не приходил.
— Мы не знаем.
— Отступники говорят много. Ты слушаешь.
— Я слушаю и размышляю. Не всему можно верить, но все надо запоминать.
— Чтобы одолеть, когда придет время.
— Чтобы одолеть.
Лошадка Ярла вдруг всхрапнула и повела ушами. Молодой всадник мгновенно выхватил копье из ременных петель на спине и выставил костяной наконечник навстречу снежному вихрю.
— Там кто-то есть, — сказал он. В голосе не было и следа тревоги.
Проехали еще несколько шагов.
— Я вижу следы, — сказал Ярл, указывая копьем на изрытую площадку рядом с холмом.
Белая крупа уже припорошила взбитую множеством ног грязь, и все же серые пятна явственно проступали сквозь неглубокий снег. В сторону холма по земле тянулись темные полосы — словно следы огромных змей.
— Смотри, — молодой всадник перевел наконечник копья к вершине, — дерево сгорело.
— Здесь была схватка, — сказал Мидгар, — и не все пошли дальше своей дорогой.
Он поднял руку, приказывая своим людям остановиться. Потом снова обратился к молодому спутнику:
— Ты его видишь?
— Он мертв, — ответил Ярл.
— Может быть. Надо посмотреть.
Посреди взрытого пространства белел небольшой бугорок. Это мог быть просто ком земли, припорошенный снегом, но оба всадника, чьи глаза хорошо видели в полумраке, разглядели человеческую руку, торчавшую из-под снега, словно сухая ветвь; пальцы были скрючены, и только один указывал вверх.
Лошади заупрямились, не желая подходить ближе, и всадникам пришлось сильно бить их пятками по бокам.
Подъехав, Ярл тронул наконечником копья безжизненную руку, потом слегка разгреб снег, и стало видно мервенно — бледное лицо человека, неподвижно лежавшего посреди изрытого поля.
— Мертв, — повторил Ярл.
— Мне не нравится поведение лошадей, — сказал Мидгар. — Они привычны к трупам. Им либо не нравится место, либо само тело.
— С виду он обычный человек, — сказал Ярл, — может быть, из Города. Но я посмотрю.
Он спрыгнул на землю и присел рядом с мертвецом. Стряхнув снежные наносы, внимательно разглядел одежду.
— Никогда такой не видел. — Он повернулся к старшему и что-то поднял над головой. — Смотри, к его платью, пришиты монеты! Разве в Городе делают в монетах дырки?
— Нет, — сказал Мидгар, — в Городе не делают в монетах дырок. Он не из Города, и это не монеты.
— Шатун?
— Слишком похож на человека для шатуна. Или… О, Арес!
