— Папа, давай оставим ее себе, — заныл мелкий, лизнув меня в щеку и ткнувшись носом в плечо. Жест был таким милым и трогательным, что я невольно погладила малыша. Чуть-чуть совсем, ибо сил почти не было, да и пальцы одеревенели. — Ну, па-а-а… Она пахнет весной! А волосы у нее, как солнышко на закате. — Лисенок с надеждой посмотрел на отца. — Можно я оставлю ее себе? Пожа-а-алуйста!
— Да, папа, оставьте меня себе, — поддакнула я, имея в виду, чтобы оставили мелкому, которого безумно хотелось обнять, потому что он был не только хорошеньким, но и теплым, как пушистая грелка. Мысль о том, что где-то в построении предложения закралась ошибка, пришла с опозданием, и я уже хотела исправиться, как блондин спросил:
— Эй, болезная… Если обернусь, на спине удержишься? — Представила себя верхом на огромном белом лисе… засомневалась. — Ясно. — Мужчина все понял без слов — умный дровосек, хоть и хамоватый. — Тогда поступим так.
Он воткнул в дерево топор и наклонился, чтобы легко поднять меня… нет, не на руки, как благородную леди. И даже не ЗА руки! А как котенка, за шкварник. Вернее, за воротничок моего домашнего платья: белый и ажурный. Неудивительно, что кружево осталось в пятерне этого варвара, а я рухнула обратно, ибо ноги не держали.
— Елы-палы! — простонал лисий папа, догадавшись все-таки одолжить мне свою куртку. — Сходили в лес, называется, срубили к празднику деревце… — ворчал он, кутая меня, как ребенка, в теплую куртку, которая была мне ниже колен. Большая и широкая. Руки запутались в рукавах, да и сама я утонула в чужой кожанке, оттого став еще более неповоротливой. Или именно этого дровосек и добивался? Моего окончательного превращения в безвольный куль.
— Зато Снеженику нашли, добрый знак! — прыгая вокруг, радостно вещал лисенок.
Ярнила, Снеженика… дальше кем обзовут? Нет чтобы имя спросить! Да куда там. А самой представляться было страшно. Они-то своих имен не называли. Вдруг в этом мире знание чужого имени дает власть над человеком… или над оборотнем. В сказках такое бывает. Мифы разные, сказания и легенды я изучала с не меньшим интересом, чем книжки по зоологии, географии, психологии и истории нашего королевства. Даже с большим, нежели любовные романы, которые штудировала исключительно в профессиональных целях, ибо планировала после совершеннолетия открыть в столице свое маленькое брачное агентство. Если будет на что, конечно. А если папа заартачится и денег не даст — нанялась бы штатной свахой в какую-нибудь уже существующую контору. Работа прибыльная, непыльная и интересная. Чем не вариант?
— Вот вместо елочки ее и нарядим! — буркнул папа-лис, имея в виду меня.
Сам он остался в одной рубашке с затянутой на груди шнуровкой. Прошлый век какой-то! У нас давно уже в ходу были пуговки разных мастей, а еще крючочки и даже новомодные молнии, а тут… застежка на веревочках. Вот с-с-спасибо, Маргоша! Ты бы меня еще к пещерному человеку отправила… перевоспитываться! Хотя с устаревшими моделями мужского гардероба я все же погорячилась — куртка-то у блондина застегивалась вполне современно.
Надев мне на голову отороченный мехом капюшон, мужчина снова меня поднял. На этот раз за подмышки. И закинул, как мешок, на плечо. После чего забрал свой топор и, придерживая за ноги (меня, а не топор), потащил… э-э-э… куда-то. Я не возражала. Всяко лучше, чем в сугробе подыхать. Спросила только жалобно:
— А туфли? — Потому что потеряла в процессе всех этих перемещений обе.
— Бегу! Ловлю! — засуетился лисенок. — Уф! Наф-ф-фол! — сообщил он, коверкая слова… собственно, из-за находки.
У меня же от положения вниз головой эта самая голова окончательно пошла кругом, и я вновь погрузилась в пучину «белого сна», успев осознать напоследок, что мелкий лис все же мальчик, и задуматься о том, кто такие Снеженика с ярнилой и чем так важен язык последней.
В лисьем доме…
Я была красная как рак. И не только из-за воды, в бочке с которой сидела, но и потому что окунул меня туда сам альд, чей мелкий отпрыск бегал вокруг, бесцеремонно заглядывая в бочку и без конца интересуясь, не надо ли попросить огненного элементаля сделать водичку погорячее. Элементаля, хм… это местный аналог домового, что ли? Или он так печь, на которой ведра греются, называет?
Погорячее мне точно было не надо. И теплая вода казалась кипятком… с мороза-то! А этот вездесущий «хвостик» все никак не унимался: боялся, видать, что заболею и не будет тогда у него на празднике собственной Снеженики. Как выяснилось в процессе нашего недолгого, но плодотворного общения, так оборотни называли одну из четырех богинь. Она же была повелительницей зимней стужи и одним из главных действующих лиц предстоящих гуляний.
Снежениками переодевались молодые незамужние девушки, которые ходили по округе и зазывали народ участвовать в веселых играх. А тех, что постарше, приглашали ночью гадать. По преданию, к этим ряженым красавицам порой присоединялась и настоящая богиня зимы, чей дар, если таковой кому-то доставался, был поистине волшебным. Так что попала я, можно сказать, с корабля на бал. Из цветущей весны в канун зимнего солнцестояния, которое белые лисы, именуемые альдами, отмечали, как мы Новый год.
Дом у приютивших меня оборотней действительно оказался деревенский, но при этом очень добротный, двухэтажный, с чердаком, светлый и ухоженный, что удивило, учитывая отсутствие не только слуг, но и просто каких-либо женщин. В голове не укладывалось, как отец с сыном умудряются содержать жилище в таком порядке. Хотя, быть может, они просто перед праздником навели генеральную уборку. Елочку только из лесу не принесли… зато принесли меня.
Участок рядом с домом тоже был немаленький, судя по тому, что я видела из окон гостиной, в которой очнулась, когда папа-лис сгрузил меня на диван и сунул под нос какую-то едкую гадость, запах которой и мертвого мог поднять. От ближайших соседей дом отделял большой заснеженный сад и низенькая ограда. Так что жили мои лисы не бедно, что сулило мне в новом мире и теплую постель, и вкусную еду… и ванну, да: целебную, с травками!
Часть настоев альд просто выплеснул в воду, а маслянистой жидкостью с сильным мятным
