Улучив момент, вынудила его поменяться местами. Теперь я сверху. И мне решать, как и что будет.
Жар бурлящей крови и дикая неудовлетворённость вынуждали кожу пылать. Я ненавидела это чувство, когда мне начинало казаться, что лицо полыхает огнём. Кусая губы, упёрлась рукой в ногу Жени и попыталась найти тот темп и ритм, что позволил бы освободить голову от глупых мыслей.
Женя попытался подняться, но я тычком руки, сдобренным отборными ругательствами, дала понять, что сегодня не тот день, когда нужно бодаться со мной.
Движения были резкими, распаляющими и дерзкими. Как и я. Или я только хотела такой быть?
Волосы противно липли к взмокшей спине. Запрокинув голову, сдерживала рвущиеся стоны. Женя хотел их услышать, поэтому неудовлетворённый моей инициативой, активно подключился. Резкое движение бёдрами и я чуть не потеряла равновесие.
Вспыхнув, упёрлась обеими руками в ноги, плюнув на всё. Я слишком близка к тому, чтобы получить то, что хочу.
Женя впился пальцами в мои ягодицы и перестал сдерживаться. Едва не сыпля искрами из глаз, до боли закусила нижнюю губу.
Нам давно не было так хорошо.
Слишком давно.
Сладостная судорога, от которой всё в голове превратилось в приятный кисель, стала концом быстрого и жаркого секса. Обессиленно легла на грудь Жене, позволив ему обнять меня и шептать всякие глупости.
Глупо, но почему-то именно сейчас, когда было всё так хорошо, я вспомнила слова Влада.
Хорошо ли мне с сильным мужчиной.
Хорошо ли?
Посмотрела Жене в глаза и мило улыбнулась, получив контрольный поцелуй в лоб.
Хорошо ли. Было бы хорошо, сказала бы Жене «да».
Хорошо ли…
Помешивая суп ложкой, смотрела папе в глаза. Он будто и не видел меня, словно я была прозрачной.
— Давай, пап, открывай рот.
— М? — он устало зевнул и несколько осоловело посмотрел на меня.
— Нужно поесть. Открывай рот.
— М-г-м, — отец что-то пробормотал и вновь отвёл взгляд.
— Открой рот, пожалуйста, — сама открыла рот, показывая папе, что нужно сделать.
Болезнь прогрессировала, и теперь он и вовсе не напоминал человека. Лишь отдалённо. Какими-то звуками и чертами. Не более. Лицо оплыло, кожа стала дряблой. Глаза потухли и казались стеклянными.
Непослушный язык больше не позволял ему говорить нормально. Будто у него каша во рту. Мямлил и гнусавил.
Особого желания говорить с кем-либо у него не было. Чаще просто мычал, ничего не замечая.
Хрипло закашляв, отдувался и испуганно махал руками.
— Тише, пап, тише! — поставила тарелку на стол и осторожно погладила отца по ладони. Тёплая, морщинистая. Родная. — Тише, всё хорошо.
— Г-г-ф, — грубо и жёстко кашляя, папа, наконец, открыл рот.
— Давай, тебе надо поесть. Ам! — отправила первую ложку папе в рот.
Он жевал медленно, не торопясь. Смотрел куда-то вдаль, явно витая где-то не здесь. Впрочем, он уже давно не здесь.
Ложку за ложкой. Я не торопилась, папа лениво жевал и моргал, напоминая мне большую куклу.
Дверь в комнату приоткрылась и внутрь заглянула Лера. Внимательно на меня посмотрела, словно желая на что-то намекнуть. Долго и пристально рассматривала нас, с некоторой жалостью.
— Да? — отставила пустую тарелку и взяла салфетку. Аккуратно промокнула рот папы, вытирая остатки супа. — Лера, заходи.
— Ты так с ним возишься.
— Это плохо? — укрыла отца пледом и нехотя встала со стула, разминая затёкшую спину.
— Нет.
— Тогда почему ты это сказала?
— Просто обычно на этой стадии люди окончательно сдаются, опускают руки. А ты нет.
— Он мой отец. Как я могу бросить его? Тем более в таком состоянии…
Папа снова забормотал и глупо махнул рукой.
— Как он чувствует себя?
— Не очень. Прости, Тая, но… Нужно ложиться в больницу. Кашель не проходит. Мне это не нравится.
— Я понимаю. Что ж, значит, договаривайся о госпитализации. Я подпишу все документы.
Забрала со стола грязную посуду и направилась к Лере, несколько печально разглядывая отца. Сейчас он напоминал ребёнка.
Мы с Лерой вышли в коридор.
— Послушай, Тая, я не буду кривить душой. Из больницы твой отец уже вряд ли выйдет. Я уже видела подобное. У него слабый организм, болезнь даёт о себе знать.
— Сколько?
— Я не знаю. Год максимум. Его убьёт не Альцгеймер, а обычная инфекция, с которой он просто не справится. Уже не справляется.
— Ладно, поговорим об этом позже. Что-то ещё?
— Да, там платёжки, рецепты. Счета. И письма. Твой отец уже не в состоянии их разбирать. Я сложила всё в коридоре. Отсортировала.
— Его личное меня не интересует.
— Ну не могу же я выкинуть эти письма! — Лера всплеснула руками.
— Хорошо. Деньги перевести на карту?
— Можно и на карту. Но оставь ещё наличными. Мало ли чего.
— Хорошо.
Достала кошелёк и выложила несколько пятитысячных купюр. Затем не глядя смахнула все бумаги с комода в рюкзак: потом разберусь.
— Уже уходишь?
— Мне пора. Не знаю, когда приду в следующий раз. Если что — звони.
Я поцеловала спящего отца на прощание и обнялась с Лерой.
Ушла я в подавленном состоянии.
— Что ты делаешь? — Женя обнял меня, заглядывая через плечо.
— Изучаю скелеты Самировых.
— В жёлтой прессе?
— Иногда там бывает много интересного.
Поджала ноги и внимательно всмотрелась в потускневший экран ноутбука. Там была фотография. Эльвиры.
Почему-то кто-то мне не рассказал всей правды.
Самиров разорил её отца. По крайней мере, об этом говорили газеты. Теперь брак Эльвиры и Влада и того выглядел странным. Словно… Словно старший Самиров грехи замаливал. Очень и очень неумело.
— Ну и что ты там нашла? — Женя сел рядом на кровать, положив голову мне на плечо.
— Вот это невеста Влада. И об этом никто не догадывается.
— Что за ужасное фото?
— Это похороны, не удивляйся.
— И что тебя здесь удивляет?
— Смотри, Самиров начинал бизнес с Абашевым. Очень успешный и удачный. Потом они расходятся. Абашев получает свою долю и остаётся в стороне как акционер. Когда он заболел, Самиров выкупает его долю. Почти за бесценок. Абашев умирает и Самиров теперь единоличный владелец крупного банковского холдинга.
— Ну, у них могли быть разные причины для разногласий, — Женя прикусил моё ухо.
— М, перестань, — мотнула головой. — Не в этом дело. Смотри, Эльвира закончила престижный вуз, проходила стажировку в Европе. Вернулась. И ни в чём не нуждается. Тут ещё и такая помолвка. Почему Самиров настоял именно на кандидатуре Эльвиры?
— Беременна?
— Не похоже. Только при мне два бокала вина выпила. А она не глупая, очень неглупая. Целеустремлённая, уверенная.
— Не пара Владу?
— Совсем. Мне даже кажется, что именно по этому он её и выбрал. Плюс грешок за Самировым есть. Грешок…
— Ты так уверена в этом.
— Интуиция, — почесала щеку и задумчиво хмыкнула. — Ты бы видел, как бесится Влад только от одного её вида! И это такой мажор и ловелас, а Эльвира вовсе не дурнушка. Когда вариант с беременностью отпал, осталось только прошлое.
— Опять нос суёшь в чужую жизнь?
— Да, это очень интересно… — открыла браузер, решив проверить кое-что.
Женя обнял меня и тяжело выдохнул. Терпеливо молчал и ждал, когда я вновь заговорю. Но меня поглотил процесс копания в грязном белье.
— Ты
