Случалось, что он вскакивал посреди ночи, на одной из многочисленных запасных баз или в бункерах, и тотчас поднимал своих солдат по тревоге, еще даже не понимая, зачем делает это. Но спустя несколько минут приходило полное понимание, осознание задачи, видение маршрутов и последовательность действий.
И солдаты безропотно ему подчинялись, шли вперед и отчаянно дрались, потому что знали: даже не вернувшись из боя, они все равно воссоединятся с лавой – рано или поздно. И это теперь было для них главной целью.
Послышался отдаленный гул, и Сальери приподнялся с жесткой солдатской подушки.
В пустынной казарме было темно – нельзя нарушать маскировку. Впрочем, Сальери прекрасно ориентировался в темноте, да и схема расстановки кроватей во всех казармах была одинакова.
– Дорф! – позвал он, и вскоре рядом появился ординарец.
– Дорф, сооруди чего-нибудь горяченького. Как-то мне зябко.
Ординарец растворился в темноте. Он был немногословен и понятлив. А еще совсем не спал. Или спал как-то – стоя, что ли? По крайней мере, Сальери ни разу не видел его спящим.
«Это все сила лавы», – пояснял он сам себе. Это подходящее объяснение для всего, что с ними тут происходило. Сила лавы.
Впрочем, часто он чувствовал определенную тревожность, но в этот раз тревога была особенно резкой.
Вернулся Дорф, поставив на тумбочку тарелку с каким-то супчиком.
Сальери автоматически похлебал и, отодвинув блюдо, еще раз посмотрел перед собой, ожидая увидеть какую-то разгадку и получить успокоение.
Но его не оказалось. Только намек на двух архонтов – тех, кто лучше самого Сальери видел и понимал призывы и указания лавы.
– Дорф…
– Да, мой генерал.
– Мы идем в казарму Второй роты.
– Я понял, мой генерал.
Ординарец подал Сальери теплую куртку, и тот, сунув ноги в ботинки, направился к выходу.
Снаружи было темно. Внешнее освещение не включалось, хотя штурмовые дриллы правительственных сил сюда не совались – слишком близко к лаве. Но Сальери был сверхосторожен. Он сам, да и вся его армия вели себя как стая сумеречных животных – тихих и незаметных, пока не приходил приказ лавы в виде откровения для самого Сальери или архонтов.
Архонты – это рядовой Бойлер и сержант Фокс. Лава сама выбрала их в качестве своих тонких каналов.
Снежный заряд ударил в лицо, и генерал поморщился.
– Может быть, плед? – предложил заботливый ординарец.
– Порядок, Дорф, в конце концов, мы ведь солдаты.
Сказав это, он попытался усмехнуться, но улыбка вызвала судороги в мышцах лица, и генерала так перекосило, что он остановился, успокаиваясь. Раньше этих судорог не было. Да и никогда не было, пока он не сбежал.
В казарме Второй роты оказалось жарко, и Дорф поспешил к пульту управления климатом, чтобы уменьшить подогрев.
Дневальный вяло отреагировал на появление генерала и молча отдал честь.
Бардак, конечно, но это местная специфика. Знай руководство правительственных сил, что у Сальери так плохо с охраной, могло бы небольшим отрядом из добровольцев перебить все его войско. Когда они не воевали, они выглядели как вареные.
Лава постепенно забирала их к себе, высасывая все силы.
Эти «вареные» первыми падали в бою, хотя двигались вполне резво. Двигались резво, петляли и умело прятались, но почему-то пули настигали именно их. А те, кто в казармах был бодреньким, возвращались из боев без единой царапины.
Мистика? Феноменальная фактология? Да все, что угодно, только генерал Сальери давно привык к этой фактологии и к статистике потерь относился спокойно.
Да, потери его войска были немалые, но и подкрепление постоянно прибывало – дезертиры бежали, да еще как. В периоды напряжения лавы наблюдалась их особая активность.
Первые дни они находились в состоянии эйфории: им все нравилось, и они безостановочно болтали, рассказывая о новостях подразделений, из которых сбежали. Сыпали застарелыми анекдотами, которые Сальери слышал еще капитаном.
Генерал двигался вдоль рядов двухъярусных кроватей, на которых сидели и лежали его солдаты. Некоторые уже спали – ужин был очень плотный. Но другие общались между собой, и, даже не прислушиваясь к их разговорам, Сальери знал, что эти бедняги по кругу проговаривали совершенно одинаковые фразы или просто наборы слов. Со стороны это выглядело беседой, но, если разбирать слова, получался бред.
В лучшем случае это была какая-то солдатская байка, которую несчастный пересказывал в двухсотый раз. Правда, с выражением и весьма артистично.
Иногда после нее следовал дружный смех, иногда недружный, а бывало, что и спустя четверть часа после ее прослушивания. Обычное дело.
Вот и архонты. Два бойца на нижних ярусах. Оба спали, но спали беспокойно. Их лица искажались гримасами, руки и ноги подрагивали, они вертели головами и едва слышно проговаривали какие-то фразы.
Это были его архонты, передававшие особенно подробные сообщение от лавы.
Если растормошить их сейчас, ничего хорошего не будет. Это как выкрасть из лечебницы пару сумасшедших. Будет весело, но не более.
– Дорф, мы пока отдохнем прямо здесь, – сказал Сальери, занимая пустующее место и с облегчением вытягивая натруженные ноги. – Найди себе место.
– Уже нашел, сэр.
– Прекрасно. Когда они перестанут дергаться, разбуди меня.
– Конечно, сэр, – ответил Дорф и, отступив в полумрак, заснул, едва коснувшись плечом стойки кровати.
Дорф умел спать, и он спал, но по-своему.
– Хорошо, – промолвил генерал, погружаясь в сон. Он знал, что сможет положиться на Дорфа и тот разбудит, когда будет нужно.
И тот вскоре разбудил, едва коснувшись плеча Сальери.
– Что? Они уже в порядке? – спросил тот, поднимаясь, еще даже не открывая глаз.
– Бойлер уже в порядке, сэр. А Фокс совсем не отзывается, похоже, сгорел.
Генерал встряхнул головой и, спустив ноги, сунул их в теплые ботинки.
У него всегда было два архонта, и если один сходил с дистанции, в подразделениях сразу появлялся тот, кто заменял убывшего.
72Любимчиком был Бойлер. Сальери испытывал к нему симпатию. Ну было в этом парне что-то – какая-то убедительность, что ли. Он оставался живым и человечным, даже проговаривая пятимерные операторы, которые Сальери перерабатывал с большим трудом.
Пять измерений! Попробуй пойми и осознай!..
Но генерал читал, напрягаясь и вспоминая все, что когда-то изучал в военной академии.
А еще он представлял, столько усилий его кураторам приходилось приложить, чтобы примитивизировать их собственный язык и спуститься до пяти измерений. До пяти! До которых Сальери приходилось карабкаться, как до недостижимой вершины!
Кураторы. Возможно, и не было никаких кураторов, и с архонтами напрямую разговаривала сама лава, но генералу было удобнее представлять себе еще каких-то проводников-посредников. Такая схема ему больше нравилась, поскольку лавы он все же побаивался.
Свои откровения он получал в пакетном виде – бац, и идея уже сформирована. А архонтам информация транслировалась побуквенно – оператор за оператором, при этом они с лавой находились на прямой связи. А это, по мнению генерала, как разговаривать с жерлом
