Молодые люди двигались довольно уверенно и целеустремленно, и лишь изредка военный чуть приостанавливался, чтобы разглядеть названия улиц или номера домов. Но вот наконец парень в военной форме кивнул сам себе головой, повернулся к спутнице, коротко сообщил: «Здесь!» и пара уверенно вошли во двор одного из московских многоэтажных домов.
Дворник, увидевший эту странную пару собирался что-то сказать и уже открыл, было, рот, но вдруг встретился взглядом с глазами парня, в которых прочитал что-то-то такое, что тут же расхотел вступать в переговоры. Молодые люди остановились чуть ли не в центре двора, и парень принялся внимательно изучать входы в подъезды, беззвучно шевеля губами — должно быть пытался высчитать где находится искомая квартира.
Но вот он обернулся к спутнице, стоявшей с опущенной головой, и произнес:
— Вот, — он легко обвел рукой, явно не замечая веса чемодана, который так и не выпустил. — Это — наш дом.
Японочка закивала головой, чуть покраснела и прошептала:
— Красивый. Большой.
— Большой — согласился Всеволод-младший (а это был именно он). — Большой. Сейчас поднимемся к нам — Тут он внезапно поставил вещи наземь и взял в ладони лицо Ханы. Чуть приподнял, посмотрел ей в глаза, — Да что это с тобой? Ты не заболела?
Та отчаянно замотала головой, а потом снова опустила глаза и на грани слышимости выдохнула:
— Я боюсь…
— Чего ты боишься, глупенькая? — изумился парень и привлек ее к себе, непринужденно бросив вещи — чемодан и здоровенный узел наземь. — Ну, что тебя напугало, малыш?
Хана собралась с духом, зажмурилась…
— Вашего уважаемого отца…
Всеволод сперва не понял, а потом откровенно заржал.
— Перестань, Хана, — проговорил он ласково. — Ну ведь уже сколько раз говорено-переговорено: батя у меня — добрый, и тебе бояться нечего.
Девушка хотела возразить, что быть добрым — это одно, а вот принять выбор сына, женившегося без отцовского одобрения и согласия — совсем другое, но Всеволод уже потянул ее вперед, и Хане ничего не оставалось, как поторопиться. Дворник посмотрел им вслед и подумал: «Это, видать сынок того инженера Волкова, которого наркомат сюда заселил… — Он смачно сплюнул, — Вот же, яблочко от яблоньки… И энтот, значится, на иноверке обженился…» Он снова сплюнул и принялся ожесточенно мести двор, бурча про себя, что некоторым, видать, в России баб не достало — на чужбине ищут, значить…
Тем временем Всеволод и Хана поднялись по лестнице на четвертый этаж, и Волков несколько раз крутанул торчавшую из двери ручку механического звонка. Раздался не то тихий перезвон, не то громкий треск, а через несколько минут из-за двери донеслись шаги.
— Ктой та?
От этого вопроса Всеволод едва-едва не захохотал снова.
— Открывай, фрекен Бок! — гаркнул он, тем самым голосом, которым поднимал свой взвод в атаку.
— Ахти, батюшки! Севушка! Мелкий!
И через секунду Груша уже висела на шее Волкова-младшего, смеясь и плача одновременно и старясь чмокнуть его куда-то в ухо. Лишь через пару минут она разглядела смирно стоявшую Хану.
— Ох, что ж это я?! — засуетилась она. — Севушка, это жена твоя?! Севолод Николаич говорили, что ты там женилси. Здраствуйте, — затараторила Груша, обращаясь уже к Хане. — Я вот здесь — домработницей у Всеволода Николаича и у мужа вашего стало быть…
Хана молчала. Муж рассказывал ей о девушке, которая помогает им с отцом по дому, и потому она догадалась кто перед ней. Но вот то, что говорила ей эта женщина она не понимал. Совсем…
— Здравствуйте, — произнес кто-то по-японски.
Хана вскинула голову и увидела, что в дверях стоит коротко стриженная молодая девушка — ее ровесница. Вот только одета она была не в кимоно, а в полувоенный костюм — блузу цвета хаки и такие же широкие японские шаровары.
— Я — Умеко Волкова — произнесла девушка и протянула руку. — Жена вашего уважаемого отца, товарищ Волков. А ты — Хана? — спросила она. — Комсомолка? Надо тебе будет встать на учет, я завтра покажу тебе, где…
— Папаня на службе? — спросил Волков-младший.
Ему ответили одновременно Груша и Умеко. Всеволод занес вещи в квартиру, Груша указала ему комнату, которую Волков-старший уже давно подготовил к приезду сына. Пока молодые устраивались и раскладывали вещи, Умеко рассказывала о жизни в Москве. Груша же убежала готовить праздничный ужин. Хана переоделась в домашнее и поспешила ей помогать, а Всеволод-младший остался со своей новоявленной мачехой, которая теперь обстоятельно допрашивала своего свежеобретенного пасынка о планах на дальнейшую жизнь. И лишь через час парню удалось вырваться из цепких ручек Умеко, сославшись на то, что надо бы кой-чего к вечеру прикупить…
Тем же вечером за столом сидела веселая компания. Отец и сын Волковы, Умеко, Хана, Груша и, к немалому удивлению Всеволода-младшего, Вася Козельцов. Милиционера недавно перевели в Москву, и теперь он обитал в общежитии поблизости, частенько заходя в гости к Груше.
Стол ломился от пирогов и пирожков, шипело на сковороде жаренное мясо, шкворчала жареная картошечка, аппетитно маслилась селедка, засыпанная луком, стояли банки с икрой и рыбой… Груша расстаралась во всю, да и Хана приложила руки к готовке — работа в солдатской столовой ее многому научила. Звенели рюмки в которых искрилась ледяная водка или благородно отсверкивало вино. Играл патефон, а периодически отец брался за гитару, а сын садился за пианино. И все наперебой рассказывали о том времени, которое провели по отдельности друг от друга…
В какой-то момент Волковы вышли покурить на балкон. Давно уже опустился вечер, ярко горели соседние окна…
— Хорошо! — проговорил Всеволод Николаевич, выпуская в темное небо струю дыма. — Черт, как хорошо! Верно, Севка?
— Ага, папань — отозвался сын, раскуривая папиросу.
Они помолчали, потом младший поднял голову:
— Папань, а я вот чего спросить хочу: ты там в своем наркомате страну к войне готовишь? Немцы, как я понимаю, все равно нападут, так что мирного времени у нас всего-ничего лет девять осталось…
— Меньше, мелкий, — отец вздохнул. — Боюсь, что меньше…
— В смысле? — удивился Всеволод-младший. — Думаешь, они раньше нападут?
— Не исключено, хотя… — Старший пожал плечами — Я, сын, подозреваю, что за время до нападения СССР и Япония успеют еще куда-нибудь вмешаться. Влезут по самые уши…
— Это куда же? — поразился парень. — В Испанию что ли, по полной программе?
— Могут и туда, — кивнул Всеволод Николаевич. — А могут еще куда-нибудь. В Бразилию, например…
Сын засмеялся, но отец тут же рассказал ему о попытке коммунистического переворота в Бразилии в 1935 году.
— Тогда-то Союз в это дело не лез. Не имел физической возможности, — пояснил он. — Флота не было. От слова «совсем». А тут
