— Тебе это необходимо? — спросил он своим хриплым голосом, отчего меня еще больше обдало горячей волной.
Теперь, кажется, не только щеки загорелись, жар спустился ниже, заливая краской шею. Так неудобно себя никогда не чувствовала.
— Да, — ответила, твердо выдержав взгляд.
— Ты как на это смотришь? — повернулся к Лире генерал.
— Конечно, помогу, — тут же снова начала радостно улыбаться девушка.
— Пусть так. Вылетаем через час, — сказал ди Грамс и, закончив трапезу, вышел из-за стола, особо ни на кого не смотря.
Мы с Лирой переглянулись почти заговорщически и отправились в предоставленную мне комнату. Коробки с вещами манипулятор отправил прямо туда, в гостинице очень заботились о своих постояльцах, потому старались окружить комфортом постояльцев дорогих номеров.
— Я вообще-то не очень умею делать прически, — помявшись на пороге, призналась Лира.
— Я тоже, — вздохнула в ответ. — Но с волосами что-то делать надо.
Показала на растрепанные пряди, которые уже подсохли и завивались в разные стороны, отчего смотрелись еще более хаотично.
— А мне нравится, — неожиданно похвалила Лира. — Естественный стиль.
— Угу, — бросила я мрачный взгляд в отражающую поверхность, потом добавила: — Меня Кира зовут.
Раньше на этом месте помещался экран, где я заказывала свои покупки, теперь же гладкая поверхность ничем не отличалась от зеркала. Многофункционально и удобно. Сейчас на меня смотрела девица с угрюмым выражением лица: ее веки припухли из-за шрамов, располосовавших щеки по косой, контур лица получился несимметричный, щеки впалые, губы чуть кривятся. Сама бы сейчас себя не узнала, только глаза горят лихорадочным блеском на осунувшемся лице.
— Ой, какая прелесть! — восторженно произнесла Лира, распаковывая платье. — Вы куда-то идете?
— На прием по поводу награждения победителей, — мрачно сообщила я ей.
Серианка горестно вздохнула, рассматривая тонкий материал серого цвета, и потрогала его подушечками пальцев.
— Лардо тебя везде водит? Прости за вопрос, ты ему кто? — подняла на меня карие, почти черные глаза Лира.
— Не любовники, если ты об этом, — горько усмехнулась своему отражению. — Я такая же пленная, как и ты.
— Я лишь на одну ночь, — повела плечами Лира, и в ее голосе явно прозвучало огорчение.
— За генералом ходит слава любвеобильного мужчины, — попыталась я хоть как-то утешить девушку.
— Ты знаешь, он такой… — Она подняла восторженные глаза, подернутые томной поволокой, и это заставило меня сжать кулаки. — Он такой, что мне не хотелось бы с ним расставаться.
— Но он кирс! — возмущенно воскликнула в ответ.
— Я знаю, — поникла Лира, — я помню.
— Прости, — тут же повинилась я. — Расскажи, как ты попала в плен?
Она подняла на меня грустные глаза, вздохнула и начала свой рассказ:
— Я студентка, третий курс Политеха.
Я кивнула в ответ, понимая прекрасно, насколько в плену не имеет значения, кто и где учится.
— Мне выдали больничный и отправили выздоравливать. В общежитии девчонки взбунтовались — мол, незачем их заражать, езжай болеть к родственникам. Я поехала к родным в деревню. Солнце уже вовсю пригревало, и я устраивалась перед домом в воздушном кресле, ловя робкие весенние лучи. В этот день со мной увязалась Лута, моя троюродная сестренка, ей всего-то пять лет. Девчонка играла на оттаявшей полянке, а я дремала, прикрыв глаза. Потом слышу, Лута кричит: «Одуванчики! Лира, смотри, одуванчики!» Я даже не придала значения ее возгласу. Весна, вполне возможно, что сестренка нашла первые желтые цветы, потому промычала в ответ, мол, поняла и даже глаз не раскрыла, чтобы посмотреть.
— Парашютисты, — осипшим голосом произнесла я, догадавшись.
— Да, это были они. Парашюты издалека похожи на пушинки одуванчика, и моя наивная сестренка именно так восприняла вторжение кирсов.
— Что было дальше? — спросила я замолчавшую девушку.
— Они заполонили всю округу. Даже не знаю, сколько их было. Убивали на месте стариков и детей. Бабушку, родителей и Луту в том числе. Я кричала и пыталась их как-то защитить, но меня отпихнули в сторону, что-то прокаркав на своем.
Усмехнулась: Лира права, язык кирсов в самом деле похож на каркающие звуки. Когда я выучила его лингвистическую основу, то понимала даже те слова, которые еще не знала, потому что структура языка позволяла.
— Потом был транспортник, тумаки, скабрезные улыбки и жадные руки кирсов, пытающихся затащить в угол и там поиметь, — продолжала говорить Лира, уткнув взгляд в пол.
— Бедная моя, прости, — не удержалась я и обняла несчастную девушку.
— Ты-то тут при чем? — всхлипнула она.
— Я в армии служила, не получилось вас защитить, — покаялась ей.
Мы посидели немного, обнявшись, а потом я встала, подхватила серебристую ткань и ушла в душ, чтобы переодеться.
— Защитница великая, — зашипела на себя недовольно, глядя в зеркало.
Но заниматься самобичеванием можно после, а пока жива, буду помнить потухший взгляд Лиры и ее рассказ о погибших родных.
Топик сняла, как и трусики из хлопковой ткани — они совершенно не подходили под тонкую ткань вечернего платья. Для него специально заказала другое белье, из кружева, опять же по совету того же сайта. Тончайшая паутинка практически только намекала, что это белье. Серебристая ткань скользнула по телу и идеально села по фигуре, все же замерщик работал замечательно! Никаких лишних складочек или заломов. Я задумчиво наклонила голову набок, словно с этого ракурса себя легче осматривать, а потом вышла в комнату под внимательный взгляд серианки. Кто, как не другая женщина, может безошибочно сказать о наряде другой?
— Осталось сделать прическу, — сообщила она, придирчиво осмотрев меня.
Вот так всегда, даже если ты находишься в плену, обязательно нормальное женское начало будет вызывать зависть к красивой одежде другой женщины. Впрочем, с моим лицом я никогда и никому не смогу составить конкуренцию.
Лира усадила меня на высокий стул, принесенный из гостиной, и попыталась хоть что-то сделать с моими неровными кудрями.
— Что за варвар тебя стриг? — возмущалась Лира. — Руки ему отрубить!
— Я это сама, — поначалу я забавлялась возмущенным выражением лица помощницы, а потом все
