Разведчики замерли у лестничного пролёта, где был выход из катакомб. Осмотревшись, почему-то забегали. Три подранка из немцев погасло, видимо добили. Я не сразу понял, что они собирают оружие с боеприпасами и спускают его вниз, на руки товарищам. Наверняка у них там проблемы с пищей и водой. Ранцы-то и фляжки при немцах должны быть, там много интересного найти можно. Также я отметил, что разведчики подбираются к проломам, которые ранее окнами были, и выглядывают, как я веду бой, а я уже по соседним строениям бил. В том, где наши были, немцы перебрались в помещения с противоположной стороны здания, там я их не доставал, да и не так и много их осталось. А вообще посмотреть на мои танки можно было легко. Гореть тут особо нечему было для освещения, то, что горело, сгорело до нас, но немцы столько осветительных ракет выпускали в небо, что мои танки как днём освещены были. В магазине я закупил разные украшения, например на моей «десятке» на башне хорошо виднелась надпись: «За Сталина». Вот и другие обзавелись схожими лозунгами, которые разведчикам наверняка было отлично видно. И ещё могу ответить уверенно, почти все из обороняющихся были ранены, уцелевших было до крайности мало. И как их теперь выводить? Тут транспорт для эвакуации требуется, тем более я был уверен, что многие от голода и ран ослабели и ходить не могут.
Техника моя стояла на месте, заняв круговую оборону. Орудия грохотали без замедлений, целей вокруг пока хватало. Немцы несли серьёзные потери и постепенно начали отходить. Особенно большие опустошения при разрывах вызывали снаряды моего танка, китайца и японца, что имели самый крупный калибр. Отметив, что разведчики изучают мой танк с разных сторон, я стронул свою «десятку» и направился к ближайшему зданию, где было аж двое таких любопытных. Подогнав танк к стене, развернул башню и открыл люк, чтобы защититься крышкой от пуль, после чего купил два сидора, набитых продовольствием, и закрепил за спиной ещё термос на десять литров, на грудь повесил автомат. Закинув вещмешки в пролом, я подпрыгнул, чтобы ухватиться за край высокого окна, меня тут же схватили за руки и втянули в пролом. В стену здания впились несколько пуль, но опоздали, я уже укрылся внутри. Мои танки тут же повернули башни и расстреляли двух стрелков, что едва не успели подстрелить меня.
– Спасибо, братцы, – сказал я двум бойцам.
С интересом изучая их, грязных, ободранных, я присел, чтобы шальной пулей не зацепило. Они зеркально повторили мои действия, крепко сжимая в руках немецкие карабины. Один точно красноармеец, судя по чистым петлицам изорванной гимнастёрки. Кто второй, непонятно, шаровары красноармейские, а китель немецкий. Внизу холодно, так что любое наденешь, чтобы не замёрзнуть. Оба моих вещмешка лежали у стены. Рассмотрев в полутьме кубари над воротом моего комбинезона, бойцы тут же попытались по вбитой привычке вытянуться.
– Сидите, – махнул я рукой. – Вольно. Командиры остались? Ведите меня к ним. Времени мало, а мне вас ещё из крепости выводить. Вещмешки берите, в них продовольствие, тушёнка и сухари, ну и сверху медикаментов немного. В термосе вода свежая, но его я сам понесу.
Бойцы представились, оба красноармейцами были, один из конвойного батальона НКВД, это он в немецком кителе щеголял, второй вообще водитель из автороты. Я видел, какие они худые, перевязаны какими-то тряпками, их шатало от голода и ран. Напиться, думаю, успели из фляг раскиданных тут и там тел противника. Воняло тут как на бойне – свежая кровь, разорванные кишки, в общем, не самое приятное зрелище. В пролом спускались по горе битых кирпичей.
На этом же этаже, но с другой стороны от моих танков, сгрудились немцы. Немного, с десяток, при этом половина мерцала. Приложив палец к губам, чтобы бойцы вели себя потише и вообще замерли, я осторожно снял термос и, достав две гранаты, прокрался к пролому, после чего выдернул кольца, отпуская чеки, подождал и закинул их в два разных помещения. Как прогрохотали разрывы, я вошёл в ближайшую комнату и длинной очередью на весь магазин добил подранков. А пока перезаряжался, бойцы, которые не стали ожидать в стороне, зачистили вторую комнату штыками. Таким образом, первый этаж мы полностью освободили. Один боец остался трофеи собрать, а второй помог мне спуститься в провал, где ждал проводник. Тот повёл меня куда-то вглубь. Как я видел, там находилась большая часть защитников крепости, горевшая зелёным. Туда только что доставили свежедобытые трофеи и за следующей партией пока не успели отправиться.
Добрались мы благополучно. Местные факелами пользовались, а я достал фонарик. Вот и укрытие защитников. К моему удивлению, в этой группе на четыре десятка бойцов было аж три командира. Только из четырех десятков треть неходячие были, несколько явно на грани. Среди защитников и врач был. А вообще защитники были грязны, пахли неприятно и выглядели как ходячие зомби, но с тем, что им пришлось вынести, это неудивительно. Поэтому когда толпа хлынула ко мне, я не отшатнулся, обнимая сам и давая обнять себя. Радость этих людей, уже отчаявшихся, мне была понятна, и я давал излить её на меня. Про них не забыли, пришли, помогли! Когда наконец эмоции схлынули, я передал вещмешки и термос и решил познакомиться с командирами. Один лежачий был, но в сознании, двое других на ногах, хотя тоже ранены.
– Старший лейтенант Шестаков, командир танковой роты отдельного тяжёлого танкового батальона, – представился я и, достав из нагрудного кармана документы, протянул старшему из стоявших рядом командиров. Но он передал их другому, и лежачему зачитали, что там написано.
– Младший лейтенант Августов. Командир огневого взвода противотанковой батареи. Это, – указал командир, который забрал у меня документы, на стоявшего рядом сержанта, – командир отделения нашего полка. И там лежит техник-интендант Кузьмин. Ну и военврач Осипов. Это все из командного состава.
– Лейтенант, подойди, – попросил тихо Кузьмин.
Документы мне вернули. Я присел рядом на одно колено.
– Лейтенант, там наши знают, что тут происходит? И почему ты с Украины?
Интендант был одного
