Вышел из душа, вытерся махровым полотенцем, натянул чистые трусы – их у меня теперь воз и маленькая тележка. После того как пограбили магазины. Но все равно надо организовать стирку белья – ну не выбрасывать же ношеное?
И вообще – надо продумать всю организацию нашего быта, до самых что ни на есть мелочей. Живем мы временщики временщиками, как будто все происходящее вокруг не навсегда. Будто только на время и скоро кончится. Странно это как-то…
И все-таки поднялись обе. Заспанные, помятые, Настя еще и всклокоченная – у нее волосы длиннее, чем у Лены. Та почти лысая. Кстати, при дневном свете теперь отчетливо видно то, о чем говорила Настя, – ни волоска на теле Лены! Ни на руках, ни на ногах, нигде! Вот это ее торкнуло… это же надо, ТАК выщипать все волосы! Но, кстати, смотрится забавно, возбуждающе и как-то… по-инопланетному. Ага, она инопланетянка! Только и есть, что брови, ресницы да короткий ежик волос на голове.
И кстати – совершенно не стесняется. Почесывается, шагает так, будто не голышом, а в самом лучшем платье для подиума. Красиво двигается… как, впрочем, и Настя. Та тоже и не подумала что-нибудь на себя накинуть – вышагивает, меряя паркет длиннющими ногами. Ох как хороши девушки! И за что мне такое счастье?! Сразу две красавицы!
– Пойдешь с нами в душ? – зевает Настя. – Мы тебе спинку потрем! Ну и… другие места!
– Уже! В смысле – помылся! – сипло выдохнул я, натягивая штаны. – Пойду вниз, посмотрю, как там наши. Вы споласкивайтесь и приходите – обсудим нашу жизнь!
– А может, еще поваляемся? Куда спешить? – резонно замечает Настя. – Где горит? Куда бежать? У нас вообще-то медовый месяц, правда, Лен? Ты, Андрюшенька, еще не исполнил свой супружеский долг! Ну… до конца не исполнил! Да ладно, ладно, старался! Иди уж! Скоро придем!
Я с трудом оторвал взгляд от прелестей моих подруг и чуть не бегом отправился в сторону лестницы. Если я сейчас не уйду, то не уйду еще часа два, это точно. Да и есть захотелось, силы-то потратил!
Митька и Мишка сидели за столом, меланхолично помешивая ложечками в здоровенных фаянсовых кружках, из которых мы обычно пьем чай. Физиономии скучные, на лицах вековая печаль. Услышав меня, спускающегося по лестнице, медленно перетащили тяжелые, как булыжники, взгляды на мою бодрую фигуру и синхронно, с присвистом вздохнули, не сказав ни слова. Я ожидал, что сейчас будут подшучивать на тему: «Что вы там делали?! Все живы?! А то так вопили, будто вас там резали!» – но ничего такого не случилось. Только мутно-нечленораздельно буркнули: «Привет!» – и снова опустили взгляды на столешницу.
– Вы чего такие пасмурные? – слегка растерянно поинтересовался я. – А где девчонки? Ну эти… ожившие? Как твоя рана, Митяй?
– Тебе по пунктам? Разложить по полочкам? – скучающим тоном осведомился Мишка.
– Желательно! – еще больше обеспокоился я. – Что случилось-то?!
– А ничего! – вмешался Митька. – Ничего не случилось. Все как всегда. На улице жара, скука и ничего нет. Мы только жрем, пьем и спим. Одни, кстати, спим!
– Ну… и вы найдете себе девушек! – фыркнул я. – И что, это все?
– По пунктам! – буркнул Мишка. – Девчонки у себя в комнате, рыдают. Они всё вспомнили. Да, как вы вчера ушли, так они и вспомнили, – после третьего бокала шампанского. И начали рыдать. И сейчас рыдают – дверь заперта, и мы туда войти не можем. Не вышибать же дверь? А еще – мы с горя вчера нажрались, и сейчас нам очень даже хреново! А что делать?! Наш командир с красотками развлекается, а мы тут несчастных девушек… через дверь утешаем. Нам тошно и скучно. Вот!
– Может, вам сплясать? – язвительно предложил я. – Охренели, что ли? Скучно им! Парни, не гневите бога! А то устроит нам веселье! Кстати, Мить, ты так и не ответил – что с раной?
– Зажила, – коротко кивнул Митька. – Хоть одна радость от этого апокалипсиса. Или, вернее, от вируса, который ее устроил. Заживает все в момент. Где рана была, теперь только рубец, и чешется.
– В общем, у вас теперь депрессия на почве алкогольной интоксикации, – ухмыльнулся я.
– И на почве спермотоксикоза, осложненного завистью! – уныло констатировал Мишка.
– Миш, слушай, а ты когда учился в Англии, у тебя там были девушки? Извини, что спрашиваю… может, тебе неприятно об этом… но чисто интересно! Как там было с… хм… типа любовью?
– Типа любовь и была! – криво усмехнулся Миша. – Ну какая там любовь, когда мы в закрытом заведении? А вылезали из него, только чтобы посетить спортивную секцию! Да и с кем любовь? С англичанками? Да ты бы видел их физиономии! Королевскую семью видел? У них лошадиные морды! Думаешь, только у королевской семьи такие? Как бы не так! Конопатые, рыжие, дурно одетые. И вообще – дурные! А как узнают, что я русский, так и начинается: а правда, у вас там медведи везде? А вы водки много пьете? А зачем вы нас хотите завоевать? Нет, парни, вы думаете, это я пропагандой занимаюсь? Мол, штампы такие – как русский, так водка и медведи? Да ничего подобного! Они настолько тупые, настолько забитые своей собственной тупой пропагандой – нам и не снилось! И какая с ними любовь? Скажешь, там и наших девчонок хватает? Да, полно наших. И кстати – они там самые красивые, самые элегантные. Вот только дерьмо, в какую обертку его ни закручивай, так дерьмом и останется! Мажорки, одним словом. У этих куриц все мысли о том, как захомутать богатого жениха! Их с детства к этому готовят! Найти правильную партию! Так что ваша жизнь от моей жизни – в этом плане – мало чем отличалась. Порносайты и натруженная рука – вот наша любовь!
– Красиво жить не запретишь! – раздалось хихиканье позади меня. – Волосы на ладони не выросли?
– Насть, подслушивать мужские разговоры нехорошо! – ухмыльнулся Миша. – И подкрадываться нехорошо! Слушай, а хорошо выглядишь! И вид совсем не усталый! И Леночка просто цветет! А вот Андрей что-то какой-то помятый… хе-хе-хе…
– Завидуй, завидуй! – ухмыльнулась Настя и тут же стала серьезной: – Девчонки где?
– Плачут у себя в комнате. Истерят! – Миша пожал плечами. – Ты бы пошла, поговорила с ними, а то как бы что не вышло. Оружия-то у них нет, а вот сделать веревку из простыни да подвеситься на люстре – это запросто. Мы с Митькой пытались с ними говорить, но они только стонут да причитают. В общем, не пустили они нас.
Настя молча кивнула, пошла к лестнице на второй этаж. За ней Лена – так же молча, деловито. И снова мы остались втроем.
Я уселся за стол, налил в чистый стакан апельсинового сока из высокого бумажного пакета, с наслаждением выпил, покатав на языке мелкие кусочки апельсиновой цедры. Прохладный сок промочил пересохшее горло – хорошо! Цапнул бутерброд с колбасой из вчерашних, откусил, откинулся на спинку стула – и это хорошо! Когда ты жив, а весь мир вокруг тебя мертв, начинаешь ценить эти маленькие радости – вкус апельсинового сока, соленость копченой колбасы, ощущение гладкой полированной столешницы под твоими ладонями. Говорят, что живому все хорошо. Только мертвому плохо. Нет, не согласен – живому не все хорошо. Но… нужно ценить те маленькие радости, которые дает тебе жизнь. Ведь могло бы быть и хуже!
И тут со стороны ворот раздался грохот – будто кто-то бил ногой в стальной их каркас. Похоже, у нас гости.
– Миш, посмотришь, кто там? – спросил я, поднимаясь с места. – Мить, а мы на второй этаж. Пулемет свой прихвати. Я снайперку возьму. Нет, лучше я на самый верх пойду, оттуда
