— Но… а что будет со мной? Ты ведь знаешь, что я не могу идти куда-то без тебя! Мы ведь напарники и, чёрт тебя дери, друзья! Ты хочешь просто уйти и оставить своего друга?! — Лукашин обошёл свой стол, подошёл к Удовенко вплотную и посмотрел ему в глаза. Глядя в них, он вспомнил своего отца, который обещал не оставлять его, но, он всё-таки его бросил. В тот раковой зимний день тысяча девятьсот девяносто пятого года. Если его бросят снова, он, скорее всего просто этого не выдержит.
— Да, Вадим. Я просто брошу тебя и уйду. Ты немаленький и сможешь о себе позаботится. То, что мы всё это время были в месте, как напарники и друзья, не подразумевает что мы останемся ими на всю жизнь. Мне не хочется говорить это, но, чтобы ты не путался под ногами, я скажу.
Лукашин был готов расплакаться.
— Что, скажешь…
Удовенко вздохнул, подобрав слова, которые так давно хотел произнести вслух.
— Вадим, — сухо произнёс он. — Я никогда не считал тебя своим другом. Ты лишь напарник, которого я ненавидел. Ты никогда не воспринимал некоторые вещи всерьёз, от чего я усомнился в тебе и желал твоего увольнения. Ты недостоин быть ни полицейским, ни кем-то другим. С твоим детством в голове, тебя возьмут лишь в дворники. Иди и подметай улицы, от этого будет хоть какой-то толк.
— Н… но… как же? Я ведь считал тебя своим единственным… лучшим другом!
— Мне не нужны друзья. Они отвлекают от работы, понял?
— Женя… — Лукашин взял его за руку. — Не оставляй меня! Иначе… иначе… я останусь совсем один!
Удовенко отпрянул руку и оттолкнул Лукашина. Тот пошатнувшись, чуть было не упал, лишь в последнюю секунду он смог устоять на ногах.
— Не прикасайся ко мне! Оставайся один! Такой друг как ты, мне не нужен!
— Но…
— Надоел. Хватит уже меня останавливать! Это во всём ты виноват! Было лучше, если бы я тебе не знал.
Лукашин зарыдал. Единственный человек, который хоть как-то мог скрасить его одиночество, бросает его на произвол.
— Опять, — тихо произнёс он, упав на колени. — Меня опять бросили… опять… опять… опять…
— Лучше застрелись. Ты мужчина или кто? Хотя, к чему я вообщем спросил. Прощай, Вадим. Больше мы никогда не увидимся.
Удовенко захлопнул дверь, оставив Лукашина одного справляться со своей детской травмой. Ему было плевать на Лукашина, тот давно вырос. Сейчас он обязан продолжить слежку за Пешковым и доказать всему миру, что Астральных паразитов можно приручить и использовать в военных целях.
Если ничего не получится, в чём он был уверен на один десятый процент, то, уволится с ФМБ и больше никогда не вернётся в Самару.
Он хочет начать жизнь с чистого листа.
19
Лукашин встал на ноги. Он посмотрел на стену с глупыми и дешёвыми обоями, которые в элитном здании даже никто не удосужится поменять. Он прошёл к столу и сел в своё мягкое кресло. Он трясся от холода так, будто был в холодильнике, но это был далеко не холод… это был скорее душевный холод и боль в сердце.
Слезы вновь потекли по его щекам. Лукашин помнил всё. Он помнил как с самого детства рос умным, порядочным и весёлым мальчиком. Но потом его, как будто переключило. Он стал плаксой и слишком ранимым.
Он не мог смирится с тем, что его только что бросили на произвол. Когда давно, его отец, Иван Лукашин, убивший двадцать одного человека, сказал, что ему придётся не раз терпеть душевную боль, поскольку в этом мире нет ничего такого, что могло бы сделать тебя счастливым.
— Отец, — плача произнёс он. — Ты не уберёг Аню. Убил мою мать, на моих глазах, а потом и сам бесследно исчез. Я желал тебе смерти не смотря на то, что любил больше всех. Так почему… почему я заслужил такую жизнь? Почему меня всегда кто-то бросает?
Он одним движением руки смёл всё со стола.
— Как мне теперь жить? — Прошептала он глотая собственные обиды. Собственный голос казался ему мерзким и отвратительным, гнилым и вялым, гадким и противным. Таким, от которого следовало бы избавится. — Уже никто в этом мире меня не полюбит, не скажет: эй, Вадим, пошли с нами в бар! НИКТО!!!
Открыв верхний ящик Лукашин схватился за пистолет.
— Всё… больше нет смысла… нужно закончить это… пусть я умру, но никому хуже от этого не станет. Если я умру, никто не будет плакать на моей могиле.
Лукашин, приложив пистолет к виску, приставил палец к курку. Он чувствовал всем своим горьким и несчастным сердцем, что никому он не нужен, даже его лучшему другу. Больше, он не осознавал своей важности в этом мире.
Всё было предрешено.
— Прощай, мир… прощайте все те, кого я когда-то знал… — сказал он и нажал на курок.
В комнате раздался громкий выстрел, забравший жизнь несчастного, который потерял веру в себя и был предан лучшим другом. Быть может, это было и к лучшему. Его путь окончился, как и было предрешено с самого начала.
Никто не вспомнит о нём, даже после смерти.
Мир несправедлив.
20
Влад провёл последующие два дня у себя дома. В школу он не ходил. На улицу тоже. Он сидел исключительно в объятиях четырёх стен, которые успели ему поднадоесть. К его удивлению, во время завтрака ему на телефон пришлось одно личное сообщение. От Вики.
— Зачем она мне написала? — Тихо спросил он себя. — Она… — он бегло прошёлся по сообщению. — Она всё ещё беспокоится обо мне, и, хочет увидеть. Но, для чего? Она ведь решила. что мы расстаёмся…
Майер внезапно закричала:
— Влад!
— Ай! — Он скривил лицо от шума, который чуть было не взорвал его череп. Майер прокричала слишком громко, причём, неожиданно.
— Я чувствую сородича! Он в двух сотнях метрах от нас, и он направляется сюда довольно-таки быстро, возможно он в машине!
— В машине? — Влад вскочил со стула и подбежал к окну. — Не думаю, что нам стоит беспокоится.
— Почему? — Полюбопытствовала Майер. — Мой сородич испытывает гнев. Он хочет кого-то убить.
— Думаешь?
— Я чувствую, Влад. Я редко ошибаюсь.
Влад прикусил губу. Он был уверен, что в машине Ярослав, а не какой-то другой его сородич.
— Но я верю своей интуиции. К тому же, если что, мы дадим отпор.
— Твой выбор. Сородич в ста пятидесяти метрах. Он движется сюда, излучая неописуемый гнев.
Влад не переставая надеяться на иной исход, молился, дабы этим Люклёром оказался Керри, который, мог просто чем-то сильно разозлится. Вдруг, во двор въехала до боли в глазах, знакомая машина, заставившая
