Через пару минут они увидели указатель на Олудден и свернули.
С дороги хорошо были видны маяки. И даже днем было видно красное мигание на фоне серых облаков.
Хольмблад подъехал к дому и заглушил мотор.
— Помни, что тебе не нужно ничего говорить.
Тильда кивнула. Как всегда, самые молодые должны молчать. Точно так же было у нее дома за обеденным столом, когда говорить должны были только старшие, а младшие — слушать.
«В свете дня хутор гораздо уютнее, — подумала Тильда, — но все равно он слишком большой, чтобы чувствовать себя здесь комфортно».
Хольмблад постучал в стеклянное окно, и через пару минут дверь открылась.
— Добрый день, — сказал комиссар. — Вот и мы.
Лицо Йоакима было бледным и осунувшимся.
В свои тридцать четыре года он выглядел на все пятьдесят. Усталый взгляд, темные круги под глазами. Он кивнул Хольмбладу и, даже не взглянув на Тильду, сказал:
— Входи.
Вестин исчез в темноте, и они пошли за ним. В доме было чисто и убрано, но все равно у Тильды возникало ощущение полной заброшенности.
— Кофе? — предложил Вестин.
— Спасибо, не откажемся, — сказала Тильда.
— Вы одни дома? Только вы и дети? — спросил Хольмблад. — Никаких родственников?
— Моя мать нас навещала. Но она вернулась в Стокгольм.
Возникла пауза. Хольмблад поправил форму.
— Мы хотим сказать, что сожалеем… Такие вещи не должны происходить. Мы нарушили правила сообщения о смерти…
— Я согласен, — кивнул Вестин.
— Как я сказал, мы сожалеем…
— Я думал, что это моя дочь, — прервав комиссара, сказал Вестин.
— Простите?
— Я считал, что утонула моя дочь. Я так думал несколько часов поездки от Стокгольма до Эланда. И единственным утешением для меня была вера, что моя жена ждет меня, ведь я был уверен, что ей еще хуже, чем мне. Тогда я хотя бы мог утешать ее всю оставшуюся жизнь. — Йоаким Вестин сделал паузу и шепотом добавил: — По крайней мере, мы были бы друг у друга.
Он замолчал, устремив взор в окно.
— Как я сказал, мы сожалеем, — произнес Хольмблад. — Но что сделано, то сделано. Теперь мы можем только не допустить повторения этой ужасной ошибки.
Вестин не слушал. Он разглядывал свои руки. Но когда Хольмблад закончил, спросил:
— Как идет расследование?
— Расследование? — повторил комиссар.
— Полицейское расследование гибели моей жены?
— Полицейские расследования ведутся, только если есть признаки насильственной смерти. В данном случае таковых не обнаружилось.
Вестин поднял глаза:
— Так то, что случилось, — обычное дело?
— Конечно нет, но…
Вестин набрал воздуха и сказал:
— Моя жена попрощалась со мной утром. Потом она помыла окна, пообедала и пошла на пляж. Вышла на дамбу и бросилась в ледяную воду. Разве это нормально?
— Никто не говорит, что это было самоубийство, — сказал Хольмблад. — Но ничто не говорит об убийстве. Ваша жена могла выпить пару бокалов вина за обедом и поскользнуться на мокрых камнях.
— Вы здесь видите бутылки? — резко сказал Вестин.
Тильда огляделась по сторонам. Действительно, спиртного в кухне не было.
— Катрин была трезвенницей, — продолжил Йоаким. — Она не употребляла алкоголь. Вы могли в этом убедиться, сделав анализ крови.
— Да, но…
— И я тоже не пью. У нас вообще нет в доме спиртного.
— Почему, если позволите спросить? Вы верующие?
Йоаким посмотрел на Хольмблада так, словно тот произнес неприличную шутку.
— Мы видели, к чему приводят алкоголь и наркотики, — сказал он после паузы. — Им не было места в нашем доме.
— Понятно, — сказал Хольмблад.
В кухне снова повисла тишина. Тильда выглянула в окно и подумала о Герлофе с его вечным любопытством.
— У вашей жены были враги? — внезапно вырвалось у нее.
Она видела, какими глазами посмотрели на нее Хольмблад и Вестин, явно озадаченные вопросом.
— Нет, — произнес Йоаким с удивлением в голосе, — у нас не было врагов.
— Ей никто не угрожал?
Вестин покачал головой:
— Насколько я знаю, нет. Катрин последние месяцы жила здесь одна с детьми. Я приезжал из столицы на выходные. Но она ничего такого не упоминала.
— То есть накануне трагедии вела себя как обычно?
— Более или менее, — ответил Вестин. — Она была усталой… Ей трудно было жить здесь одной…
Он замолчал.
— Я могу воспользоваться туалетом? — спросила Тильда.
Вестин кивнул, сказав:
— Направо по коридору.
Тильда быстро нашла туалет, так как уже была на хуторе раньше.
В доме уже почти не пахло краской, а в коридоре висела новая картина. Это был написанный маслом зимний пейзаж Эланда. Снег скрыл все контуры. Тильда не помнила, чтобы когда-нибудь видела остров таким мрачным; она остановилась и несколько минут постояла перед картиной.
Ванная комната была небольшой, но отремонтированной, с новой плиткой на стенах и толстым голубым ковром на полу. Старинная ванна опиралась на львиные лапы. Справив нужду, Тильда вернулась в коридор и, проходя мимо комнаты, остановилась. Одна створка дверей была приоткрыта.
Тильда заглянула внутрь. Большая двуспальная кровать. Прикроватный столик с фотографией Катрин Вестин.
И тут Тильда увидела одежду.
Стен не было видно за вешалками с женской одеждой — кофтами, брюками, блузками, майками. На кровати поверх подушки лежала сложенная сорочка, словно ожидая, когда ее владелица придет укладываться спать.
Тильда тихо вышла из спальни.
Подходя к кухне, она услышала голос Хольмблада:
— Нам, пожалуй, пора возвращаться к работе.
Комиссар допил кофе и поднялся из-за стола. Атмосфера в кухне улучшилась. Йоаким Вестин тоже поднялся и посмотрел на Тильду и комиссара со словами:
— Спасибо за визит.
— Не за что, — сказал Хольмблад и добавил: — Вы можете подать жалобу, если захотите, но мы были бы признательны, если бы…
Вестин покачал головой:
