— Я весь в предвкушении знакомства, — пробормотал я. — Думаю, перед визитом надо вспомнить основы кулачного боя.
— Плавно переходим к третьему фигуранту. — Варвара сняла со своей груди мою беспокойную руку. — Глотов Николай Ильич, 47 лет, человек в хорошей физической форме. В молодости был разведчиком… Геологоразведчиком, — поправила Варвара после моей непроизвольной судороги. — Но ошибки молодости устранены. Ныне — преуспевающий бизнесмен, проживает в собственном доме у котлована за Юго-Западным жилмассивом. Занимается сбором и утилизацией пластиковых бутылок. Видел — в городе почти на каждой мусорке появились таблички с объявлением: «Только для пластика. Бутылки смять перед помещением в контейнер» (чтобы больше вошло). Никто, понятно, не сминает — больно надо поощрять аппетиты этих стяжателей, но контейнеры в принципе заполняются. Так это он — Глотов Николай Ильич. Домик себе построил на трудовые доходы о пятнадцати комнатах, баню и псарню с конюшней. Подумывает о небольшом поле для гольфа. При нем жена, сын учится в Праге, небольшой собственный автопарк — все как у среднего человека… Тут история драматичная, но смешная, — доверительно сообщила Варвара и как-то хрюкнула. — Менты пробились сквозь врачебную тайну, а потом долго ржали. У Глотова было все: деньги, семья, отличная физическая форма, положение в бизнес-сообществе. Говорят, неплохой сам по себе человек. Единственное, что его мучило, — панический страх высоты. Жизнь на первых этажах, никаких самолетов, что не очень хорошо для бизнеса. Еще жена позорить начала. Стал посещать психоаналитика. А тот посоветовал радикальный метод: мол, можно годами бороться со страхом мелкими дозами этого страха, а есть решительный метод. Мы же не хотим страдать годами? В общем, небо, самолет, девушка… Инструктором по парашютному спорту оказалась молодая жительница нашего города. История умалчивает, как удалось его уговорить, сколько перед этим он выпил спиртного, успокоительного, таблеток от укачивания… Возможно, перед девушкой-инструктором стало стыдно. В общем, специально для него за большие деньги подняли в небо самолет, как-то выпихнули — говорят, было весело, он кричал, мол, у него предчувствие, что не долетит живым до земли… И знаешь, не ошибся. Уже перед землей запутался в стропах и ударился головой, а это надо суметь! Увезли с аэродромного поля без признаков жизни. Вот тебе смешно, да? — Голос у Варвары задрожал. — А человек, между прочим, натерпелся…
— Знаешь, — всхлипнул я, — я бы на месте Глотова в первую очередь поговорил по душам с тем психоаналитиком…
— Да, вернувшись в наш мир, он так и поступил… — Варвара снова вздрогнула. — Явился без приглашения и все разнес, включая самого доктора. А психоаналитик был модный, гордился нетривиальными методами исцеления больных. Он тут же вызвал полицию — когда очнулся. Приехали сотрудники ППС, вникли в суть, потом вытерли слезы, поблагодарили психоаналитика за бесплатную юмореску, пожелали успехов и удалились. В итоге все остались живы. Глотов после двухмесячной комы вернулся в строй. Никаких завихрений в отличие от гаишника Вяземского. На вид такой же, продолжает руководить фирмой, в семье тишина, бизнес процветает. Не так давно наш король пластиковой бутылки слетал в Иркутск к деловым партнерам — теперь уже регулярным рейсом… — Варвара снова неровно задышала, — так что модный продолжатель дела Фрейда совершенно напрасно получил по шее…
— Есть еще и четвертый, — напомнил я. — Кто же этот несчастный малый, попавший в славную компанию барыг, гаишников и депутатов?
— Да, ты почти угадал, он относится к меньшинству — но не национальному и не религиозному… Некто Мамин Владимир Алексеевич, имеет диплом врача, но никого еще не лечил. Собирался открыть фирму, близкую к медицине, но ничего не вышло. Проживал со своим дружком в тихом центре на улице Депутатской. Есть богатая мама — она вышла замуж за итальянца и сейчас проживает в Риме.
— Мама Римская? — удивился я.
— Да, в некотором роде. У Владимира Алексеевича утонченная аристократическая натура, не выносит грязи, грубости. Неприятный случай произошел на новогодних каникулах: катился с дружком с горки на городской елке, было много народа, кто-то толкнул — он ударился головой об лед… Вот до чего доводит приобщение к плебсу, — посетовала Варвара. — Срочно прибыла мама из Италии, построила врачей, дала денег всем, вплоть до вахтеров, и ее сынуля чудным образом исцелился. Стал печальным, замкнутым. Есть информация, что его дружок ушел к другому, и наступила черная меланхолия.
— И по всем этим приятным людям я должен прогуляться и прощупать их на причастность к четырем убийствам?
— А это ты сам решай. Ты же детектив. Помни об осторожности и о том, что не следует себя выдавать. Впрочем, последнее — палка о двух концах. Возможно, почувствовав наблюдение, маньяк откажется от очередного убийства. А сейчас давай спать, уже поздно…
Я не чувствовал охотничьего азарта, и это настораживало. Интуиция безмолвствовала. Страха тоже не было. А вот ощущения, что зря теряю время, — вдоволь. Первая половина октября радовала теплой погодой. А вот окончание второй декады не задалось. Прошел «пробный» снежок, быстро растаял, температура скатывалась к жалким десяти градусам, дули ветра. Впрочем, машине без разницы.
На дворе была пятница, 19-е число. Я пробивался через пробки к Бердскому шоссе, направляясь в Академгородок — формально Советский район Новосибирска, а фактически такая даль за деревнями и дачами. Варвара наотрез отказалась составить мне компанию, и это возмущало больше всего. Могли бы поругаться в дороге или еще что — а так приходилось ругаться самому с собой, что вкупе с моросящим дождем только способствовало осеннему сплину.
«Ты поступай традиционно, а я пойду другим путем, — сказала на прощание Варвара, — у меня есть фотографии, есть информация об этих людях. Постараюсь сосредоточиться, поискать их на тонком плане, возможно, смогу составить о них представление».
Что бы ни делать, лишь бы ничего не делать! В это утро меня раздражало все — тучи над головой, нудный дождь, вяло ползущие машины. На Морской проспект я въехал в одиннадцать утра, припарковался во дворе нужного дома. Этим домам было в обед сто лет, но смотрелись они нарядно и идеально вписывались в архитектурный ансамбль Академгородка. Впрочем, за вылизанными фасадами все было, как везде: отваливалась штукатурка, валялся мусор. В этой «интеллигентной» части города по-прежнему не признавали загородки с мусорными баками. Их
