Поддержав эту мысль и сердцем и мозгами, поднимаюсь со стула и иду в комнату за телефоном, который всю ночь простоял на зарядке. В глаза сразу же бросаются пропущенные от Лизы — моей подруги, которую пришлось оставить. Это с ней я снимала квартиру, пока ее великодушный брат не разошелся со своей подружкой и не попросил меня съехать. Пришлось уступить ему, ведь это квартира их тетушки. Думаю, это и послужило моей точкой невозврата. Именно здесь снежный ком набрал уже такие обороты, при котором не оставлял после себя ничего живого. Недорогую квартиру я так и не нашла, с работой начались проблемы, а потом увольнение. И вот я здесь. В этой цитадели зла и хамства. Как докатилась?
Звонить Лизавете еще рано, поэтому я мимолетно просматриваю соц. сети, сообщения, но того, чего жду, не нахожу — весточки от мамы.
Так, залипая в телефон, дохожу до кухни, усаживаюсь и продолжаю уминать свои макароны — кто знает, может в следующий раз мне придется есть через неделю. Захожу в интернет и просматриваю вакансии. Нахожу даже парочку «горячих», в которых написано «ТРЕБУЕТСЯ СРОЧНО! ПРИХОДИТЕ, УСЛОВИЯ ОБСУДИМ!». Сохраняю в заметках адреса, после завтрака срочно надо поехать.
Со стороны лестницы начинают доноситься охи и вздохи и мужской басистый голос, который теперь я узнаю везде. Напрягаюсь всем телом на автомате и откладываю телефон. Не терять бдительности, только не терять бдительности и помнить, что я тут — барашка в логове волка.
— Господи, что ты пил вчера? От тебя несет, как от бомжа привокзального. — Это Ник.
— Отвали. — Убитый и очень усталый голос Макса.
— Нет, не делай так больше. Не открывай рот. — Слышится притворный рвотный позыв. Фиговый актер из Ника. — После тебя неделю окна нельзя будет в доме закрывать. Когда ты уже перестанешь вливать в себя все то, что мешают твои однояйцевые друзья?
— В этот раз все было почти невинно: лучший скотч, немного вишневого ликера для вкуса, водочки для градуса и кокосовой стружки.
— Вы придурки, это даже в мыслях смешивать нельзя. — Как-то дружелюбно усмехается Ник. Как человек прям. — Однажды они отравят тебя, запомни мои… — В этот момент они входят на кухню и Ник замолкает. Взгляд в секунду меняется на холодный и отстраненный. И почему я действую на него, как красная тряпка на быка? — …слова. — Заканчивает он уже совсем тихо.
— Доброе утро, сестричка! — Первым здоровается Макс, подойдя и потрепав по волосам. — Что ешь? Макароны? На завтрак? — Он явно удивлен. — Знаешь, тебе надо познакомиться с моими друзьями. У вас с ними одинаковый вкус. Извращенный.
— Если бы в этом доме была другая еда, я вряд ли бы мучала свой желудок с утра такой тяжелой пищей. — Я брыкаю головой и скидываю его руку. — И не называй меня сестричкой. Пожалуйста.
— А что в этом плохого? — Максим плюхается на стул рядом и до меня долетает тошнотворный запах перегара. Вот и аппетит испорчен! Эти братья вообще что-нибудь могут, кроме как все портить? — Согласись, было бы куда хуже, если бы я звал тебя: тупоголовая белочка или самка утконоса.
— Соглашусь. — Отвечаю я, и краем глаза наблюдаю за Ником, который подошел к столу, сыпанул себе в кружку две ложки кофе и теперь заливает все это кипятком. — Но давай договоримся просто называть друг друга именами. Своими. — Добавляю, спохватившись, пока он не придумал еще чего-нибудь.
— Я и подумать не мог, что ты настолько скучная.
— Я и подумать не могла, что люди могут быть настолько вонючими. — Отвечаю колкостью на колкость, натянув фальшивую улыбку.
— Пардон, мадам. — Максим прикрывает ладошкой рот, но бесполезно — этот запах точно въелся в мою кожу. — Смею признаться, что вечером вчерашним нажрался просто в соплю.
— О, я это заметила, месье. Поверьте на слово.
— А мы что, встречались вчера? — Брови удивленно подлетают. — Ник?
— Забей. — Говорит упомянутый, ставит кружку на стул и садится ровно напротив меня. — Так, насколько, говоришь, ты приехала? Неделю? Две? Какие там каникулы у школьников? — Смотрит на меня с вызовом и делает маленький глоток.
— Пока не увижу маму, не уеду. — Едко улыбаюсь. Не буду поддаваться провокациям. И пусть я выгляжу намного моложе своих девятнадцати лет, это самая что ни на есть настоящая провокация. Хотел унизить меня, задеть, но пусть выкусит! Вообще-то, когда девушке дают меньше ее возраста, это даже за комплимент прокатит.
— А если это растянется на несколько месяцев?
— Значит, останусь тут на несколько месяцев. А что, есть проблемы? — Сощуриваю глаза и пристально смотрю на него. Днем, да еще и со свидетелем — вообще не страшно!
— Да, какие проблемы, сестренка? Я даже рад, что ты скрасишь своим присутствием эти тяжелые дни! — Максим закидывает мне на плечи свою руку. — А у тебя случайно не найдется пару тысяч в долг?
— Мы ведь договорились, что ты не будешь звать меня сестренкой. — Цежу, сквозь зубы.
— Что? Нет! Мой папа говорит, что договор становится действительным только после подписи двух сторон, по меньшей мере. А я что-то не припомню, чтоб оставлял свои каракули где-либо. — Хватает двумя пальцами за мою щеку и слегка треплет ее. — И что в этом такого? Давай, назови меня «братик».
— Ты придурок? — Я пытаюсь скинуть его руку, но он лишь сильнее обнимает меня.
— Какая грубая мне досталась сестричка! Так что насчет денег?
— Н.Е.Т. — Проговариваю по буквам и наконец-то скидываю с себя тяжелую лапищу. Даже если бы у меня и были лишние деньги, ни за что не одолжила бы их такому безответственному болвану! Я бы лучше их в урну выкинула, а потом подожгла ее. Вру, я знаю, каким трудом достаются деньги и в жизни бы так не поступила. Но, как красиво в мыслях все нарисовалось… М-м-м-м…
— Ник? — не сдается Макс.
— Обойдешься. — Резко отвечает он. — Лучше думай, как будешь расхлебывать дерьмо, которое сам создал. На минуту, — он ставит кружку на стол, и выдвигает указательный палец в сторону Максима, — ты потратил все деньги, оставленные отцом на содержание на три месяца. Что думаешь об этом? Идеи есть?
— Ой, да не парься. Выкрутимся. — Мой «братик» лениво отмахивается и роняет голову на ладошку. — Не думаю, что старик и впрямь решил заморить нас голодом. А если что, у нас есть тайное оружие. — Стреляет глазами в меня.
— Что? — Спрашиваю, пожимая плечами. — Собираешься продать меня в рабство? Знаешь, такие щуплые, как я, не так уж много и стоят.
— Бог с тобой, красавица-сестра! Просто расскажем о твоем приезде, а дальше все наладится. Зуб даю, что ни Женя, ни папа, не смогут оставить тебя без средств существования. И меня заодно.
— Женя не
