– Это угроза, офицер?
– Нет, Мерри Уинстон, – тихо отозвалась Энджи, – всего лишь обещание. – Она положила перед журналисткой свою визитку: – Позвони, когда будешь готова разговаривать.
На этом Энджи повернулась и пошла к двери.
– Паллорино! – заорала ей вслед Уинстон. – Даже не думай, будто ты меня так напугала, что я сейчас все брошу!
╬Глава 35
– Чего вам еще надо, я же все рассказал… – простонал Маркус, выходя на улицу и плотно прикрывая за собой дверь «Харбор-хауса».
«Ага, значит, на этот раз внутрь ты нас не пригласишь», – подумал Хольгерсен.
– Ты не сказал о своей судимости, Джилани.
– Я свое отсидел, моя судимость уже погашена.
– Тебя закрыли за вождение в пьяном виде, да еще с расстегнутой ширинкой, над которой трудилась какая-то малолетняя соска. Ты кончил до, во время или после того, как сбил насмерть мать двоих детей?
Странное спокойствие проступило на лице пастора. Он произнес:
– Я бы хотел, чтобы вы ушли.
– А иначе что? – поинтересовался Лео.
Маркус Джилани пожал плечами:
– Иначе вы окончательно промокнете, стоя под дождем у подъезда.
Он отвернулся и взялся за ручку двери.
– Какая у тебя машина, Джилани?
– Я пользуюсь общественным транспортом или езжу на велосипеде.
– У тебя есть автомобиль или доступ к чьей-то машине?
Джилани медленно повернулся:
– Если бы вы, детективы, как следует подготовились к разговору, вы бы знали, что я не только отсидел свой срок, но и лишился водительских прав. На новые я никогда не подавал.
– Значит, с дорог тебя убрали, но с несовершеннолетними работать оставили, – сказал Хольгерсен. – Сюда приходят ну просто то-олпы юных беспризорниц, которые, как ты сам говоришь, в случае чего в полицию не побегут. Ты можешь делать с ними все, что угодно. Доверие, говоришь? Они тебе, как отцу, доверяют, да, пастор? Ты обещаешь им постель, тепло и уют и даже сажаешь к себе на колени, изображая Санта-Клауса?
– Совершенное мной преступление не относится к разряду сексуальных, детективы. Для возвращения к нормальной жизни мне в том числе назначили лечение в реабилитационной клинике. Программа реабилитации из двенадцати этапов привела меня к Богу, а он привел меня сюда, в эту гавань, в этот приход, к этим детям. Я нашел здесь свое призвание, и я каждый день тружусь, чтобы искупить то, что сделал. И хотя я ежедневно молю Бога о прощении, я знаю, что обрету душевный покой, только бескорыстно помогая другим, искупая грехи всей своей жизнью, потому что если я перестану это делать… – На секунду Джилани замолчал, и в его глазах словно мелькнуло отражение пережитых кошмаров. Он кашлянул. – Моей проблемой был алкоголь и спровоцированное им отсутствие тормозов, неспособность принять верное решение. Я был алкоголиком, понимаете? Я не дурной и не злой человек и уж точно не насильник… – Он перевел дыхание и поглядел детективам прямо в глаза: – Каждый справляется с проблемами по-своему, у каждого своя зависимость, свои способы преодолеть что-то невыносимо болезненное. Один пьет, другой пользуется услугами уличных проституток, третий становится жертвой кристаллического амфетамина, четвертый бегает марафоны или покоряет горные пики. В моей жизни уже нет алкоголя, и я спасаюсь благотворительной работой в «Харбор-хаусе».
Обратно Хольгерсен и Лео ехали молча. В машине царила странная давящая тишина.
– Ты ему веришь? – наконец спросил Лео.
– Как будто да, – отозвался Кьель, приглаживая бородку. – Он не подростков спасает, а себя.
Лео прикурил сигарету. Хольгерсен мстительно опустил стекло, и в салон ворвался холодный влажный воздух.
Выдохнув целую тучу дыма, Лео сказал:
– А у тебя какая зависимость? Как ты справляешься с проблемами?
– Блюду целибат. Я девственник.
– Что?! Почему? У тебя что, какая-то болезнь?
– Потому что это дает ощущение контроля. Если управляешь таким основным инстинктом, как половой, значит, ты можешь контролировать решительно все.
Лео уставился на него:
– Ты смеешься, что ли? Блин, да ты хуже извращенца!
– Зато не даю в рот малолетним наркоманкам в переулках.
– Ты на что это намекаешь?
Кьель дернул плечом:
– Да так, ни на что…
Лео некоторое время яростно смолил сигарету и вдруг выпалил:
– Половина парней из нашего отдела так поступают. Снял кого для минета – глядишь, и убивать уже хочется не всех подряд. И домой все дерьмо с работы не несешь, и с женой не скандалишь. Никакого от этого вреда, и ничего в этом плохого. И не лей мне в уши, что ты сам ни разу не думал кого-нибудь снять!
