– Ты… думаешь, это существенно поможет делу?
– Разумеется. А главное, они так думают.
Брюкс задумался:
– Ну, тогда попытаюсь их не разочаровать. – А потом: – Ли…
– И чем ты тут занимаешься, а? – Она наклонилась ближе к дисплею. – Запустил все датчики движения.
Он кивнул, не доверяя собственному языку.
– А зачем? Слизь не двинулась с тех пор, как мы прилетели.
– Я… ну… – Дэн пожал плечами и признался: – Я слежу за Двухпалатниками.
Лианна подняла бровь.
– Пытаюсь разобраться в их методологии. Ведь она есть у каждого, так? Научная, суеверная или какой-нибудь странный инстинкт. В любом случае должен быть шаблон…
– И ты его не нашел?
– Нашел. Они – само воплощение ритуалов. Эулалия и Офоэгбу вот так подымают руки; Ходоровска периодически воет на луну – ровно три с половиной секунды; многие запрокидывают голову и начинают булькать, словно, блин, рот полощут. Поведение Двухпалатников настолько стандартизировано, что в какой-нибудь лаборатории, ну знаешь, из таких, старых, где еще животных в клетках держали, их сочли бы кончеными невротиками. Но в их действиях нет никакой корреляции с происходящим вокруг. По идее, должна же быть последовательность, понимаешь? Что-то попробовал – не получилось, пробуешь другое. Ну, или выполняешь предписанный набор правил для изгнания злых духов.
Лианна кивнула, но ничего не сказала.
– Я не понимаю, зачем они вообще издают звуки, – проворчал Дэн. – С таким квантовым мозолистым телом, или что там у них, сигналы должны передаваться быстрее, чем при акустических…
– На это не трать время. Половина фонем Двухпалатников – следствие загрузки теменных долей.
Брюкс кивнул:
– Вдобавок, мне кажется, что рой… распадается на фрагменты, понимаешь? Я иногда смотрю не на одну сеть, а на две или три. Периодически их действия теряют синхронность. Я это учитываю – по крайней мере, пытаюсь, – но никаких вразумительных взаимосвязей пока не нашел. – Он вздохнул. – С католиками, например, как-то попроще: там точно знаешь, что если тебе дали облатку, дальше будет вино.
Лианна беззаботно пожала плечами:
– Ты должен верить. Все поймешь, если на то есть Божья воля.
Дэн не сдержался:
– Бог мой, Ли! Как ты вообще можешь так говорить? Ведь ты знаешь, что нет и малейшего намека на доказа…
– Да ну? – За одно мгновение язык ее тела изменился, а в глазах вспыхнул огонь. – И какого рода доказательств тебе будет достаточно?
– Я…
– Голоса с облаков? Огненной надписи в небе:
«Я – Господь всемогущий, а ты – ничтожный слабак»?
Тогда ты поверишь?
Дэн поднял руки, дрогнув пред лицом ее гнева.
– Ли, я не хотел…
– Только сейчас не надо идти на попятную. Ты плевал на все мои убеждения с того дня, как мы встретились. И теперь будь любезен, по крайней мере, ответь на мой вопрос.
– Я… ну…
«Скорее всего, нет», – пришлось ему признать. Увидев огненные письмена в небе, Брюкс, в первую очередь, подумал бы о мистификации или галлюцинации. Бог, по сути, был настолько абсурдным предположением, что Дэн не мог придумать физическое свидетельство, для которого существовало бы такое простое объяснение.
– Ты же сама постоянно говоришь о ненадежности человеческих чувств, – это звучало уныло даже для него.
– Значит, никакие доказательства не заставят тебя изменить свое мнение. Тогда скажи, чем ты отличаешься от фундаменталиста?
– Разница в том, – медленно произнес Дэн, аккуратно выбирая слова, – что альтернативной гипотезой в данном случае будет взлом мозга, и такое предположение полностью согласуется с наблюдаемой информацией. И Оккаму оно нравится гораздо больше, чем версия о всемогущем небесном волшебнике.
– Ага. Между прочим, люди, которых ты тут разглядываешь в наноскоп, кое-что знают о «наблюдаемой информации». Уверена, что по количеству публикаций они сделают тебя, как ребенка. Может, ты все-таки чего-то не знаешь? Мне нужно идти.
Лианна повернулась к лестнице и схватилась за перила так сильно, что у нее костяшки на пальцах побелели.
Остановилась. Слегка расслабилась.
Повернулась.
– Прости, я просто…
– Да все в порядке. Я не хотел, ну…
Хотя, конечно, хотел. Оба хотели. Они все путешествие кружились в этом танце. Просто раньше спор не казался настолько личным.
– Не знаю, что на меня нашло, – сказала Лианна.
Дэн не стал ворчать:
– Все хорошо. Я и сам иногда спинным мозгом думаю.
Она попыталась улыбнуться:
– В общем, мне все равно надо идти. Мы не поссорились?
– Нет.
Она ушла, так и не убрав улыбку с лица. Поднимаясь, Лианна берегла ребра с левой стороны, которые медицинские технологии уже давно полностью вылечили.
* * *Он не был ученым – не для этих существ. Скорее, младенцем в манеже, которому нужно дать шарики и погремушки, чтобы не отвлекал, пока взрослые занимаются серьезными делами. Подарок Лианны был не образцом для исследований, а соской-пустышкой. Но свою работу она сделала: законы термодинамики тому свидетели. Брюкс подсел с первого взгляда.
Он натянул фетиш-маску на голову, связался с лабораторным каналом КонСенсуса, и время просто… остановилось, замерло. А в следующую секунду понеслось вперед. Дэн ринулся вниз, внутрь материи, наблюдал за молекулами в движении, строил карикатуры из палочек и пытался уболтать их двигаться так же. Он даже удивился собственной сноровке, восхитился, как много сделал всего за несколько минут, и только потом задумался, почему в горле сухо. Каким-то образом Брюкс не заметил, как прошло восемнадцать часов.
«Что ты такое?» – с изумлением подумал он.
Точно не компьютрониум [269]. Не органика. Больше похоже на плазменную спираль Цытовича [270], чем на нечто, состоящее из белков. Внутри под ритм ионов тикали какие-то штуки, похожие на синаптические ворота; некоторые переносили пигмент вместе с электричеством, словно хроматофоры подрабатывали ассоциативными нейронами. Еще следы магнетита; эта штука при проведении правильных вычислений могла менять цвет.
Правда, вычислительная плотность образца была как у заурядного мозга млекопитающих. И это удивляло.
Тем не менее… то, как он был скомпонован…
Брюкс наплевал на жажду, даже в туалет не ходил, пока мочевой пузырь чуть не разорвался. Построил настольную модель инопланетной технологии, уменьшился, запрыгнул прямо в ее центр и ходил там, пораженный, по улицам города и бесконечно меняющимся сеткам разумного кристалла. Он стоял, посрамленный невозможностью, содержащейся в крохотном кусочке чужой материи, и невероятной, одуряющей простотой ее исполнения.
Будто кто-то научил счеты играть в шахматы, а паука – вести философские споры.
– Ты думаешь, – пробормотал Дэн, улыбаясь от изумления.
Образец действительно чем-то напомнил ему один особенный вид пауков, ставший легендой среди зоологов, изучавших беспозвоночных, и специалистов по вычислительной физике: решателя задач, который строил планы, намного превосходящие возможности пары крохотных ганглиев. Порция. Некоторые называли ее котом с девятью лапами. Паук-скакун, который думал как млекопитающее.
Конечно, мыслительные процессы отнимали у него немало времени. Он часами совершенно неподвижно сидел на листке, вычислял углы, а потом – хоп! – летел к своей цели по кружному маршруту, нарушая линию прицеливания по несколько раз за минуту, и каким-то образом попадал на каждую точку маршрута, не теряя из виду мишень. Он помнил все трехмерные части паззла – с
