«Просим разрешения на сближение», – отправила сообщение Банда четырех. Просто и открыто: только факты и данные, больше ничего, как можно меньше места для двусмысленности и недопонимания. Причудливые концепции, вроде «мы пришли с миром», подождут. Первый контакт – не время для культурного обмена.
«Вам стоит держаться подальше. Серьезно. Это опасное место».
Это привлекло внимание. Бейтс и Шпиндель после минутного колебания выглянули из своих рабочих пространств в виртуальность Джеймс.
«Запрашиваем данные о характере опасности», – отправила сообщение Банда. Мы по-прежнему держались конкретных тем.
«Слишком близко и опасно для вас, трудности на низких орбитах».
«Просим информацию по трудностям на низких орбитах».
«Обстановка летальная. Метеориты и радиация. Как хотите. Я справляюсь, но нам так нравится».
«Нам известно о метеоритной угрозе. Мы оснащены средствами защиты против радиации. Просим информацию о других опасностях».
Не удовлетворившись переводом, я решил посмотреть на оригинал. Судя по цветовой кодировке, «Тезей» преобразовал часть входящих сигналов в звуковые волны. Значит, голосовая связь. Они с нами разговаривали! Под бегущими символами таились нагие звуки инопланетной речи.
Конечно, я не устоял.
– Между друзьями – сколько угодно. Вы тут из-за праздника?
Английский. Мужской голос. Старческий.
– Мы – исследователи, – ответила Банда, хотя голос принадлежал «Тезею». – Должны установить диалог с существами, направившими объекты в околосолнечное пространство.
– Первый контакт – подходящая причина для праздника.
Я дважды проверил источник информации. Нет, это был не перевод. Я слышал реальный, необработанный сигнал, исходящий с… «Роршаха», как оно себя называло. Во всяком случае, часть передачи, поскольку луч содержал и другие, неакустические, элементы. Я проглядывал, какие именно, когда Джеймс заговорила:
– Запрашиваем информацию о вашем празднике. Стандартный межкорабельный протокол установления связи.
– Вам интересно? – теперь голос стал сильнее, моложе.
– Да.
– Правда?
– Да, – терпеливо повторила Банда.
– Кто ты? Мимолетное колебание.
– Говорит «Тезей».
– Это я знаю, исходник, – теперь по-китайски. – Кто ты? – голос не изменил тональность, но каким-то образом стал неуловимо жестче.
– Говорит Сьюзен Джеймс. Я…
– Тебе здесь не понравится, Сьюзен. Все дело в фетишистских религиозных верованиях. Тут проводят опасные ритуалы.
Джеймс пожевала губу.
– Просим разъяснений. Ритуалы представляют для нас опасность?
– Безусловно, могут.
– Просим разъяснений. Опасны ритуалы или среда на низких орбитах?
– Среда нарушений. Следует быть внимательнее, Сьюзен. Невнимательность подразумевает безразличие, – передал «Роршах». И миг спустя добавил: – Или неуважение.
* * *У нас оставалось четыре часа, прежде чем Большой Бен заслонит объект. Четыре часа непрерывного, безостановочного общения, оказавшегося гораздо проще, чем мы предполагали. Оно говорило на земном языке и регулярно выражало вежливую озабоченность нашим благополучием. И все же, несмотря на бойкую речь, практически ничего о себе не рассказало. За четыре часа объект умудрился не дать прямого ответа ни на один вопрос ни по одной теме, если не считать крайнее нежелание вступать с нами в тесный контакт. К моменту, когда наступило затмение, мы так и не выяснили почему.
В середине разговора на палубу свалился Сарасти. Его ноги не касались лестницы. Вампир протянул руку и вцепился в поручень, чтобы избежать падения; слегка пошатнулся. Если бы такой трюк вздумал провернуть я, закончил бы плачевно, летал бы по отсеку, как галька в бетономешалке.
Он же замер статуей до конца сеанса связи. Лицо каменное, глаза скрыты за обсидиановым забралом очков. Когда сигнал с «Роршаха» оборвался на полу фразе, вампир жестом созвал нас к общему столу.
– Оно разговаривает, – произнес он.
Джеймс кивнула:
– Объект практически не дает нам информации, лишь просит держаться на расстоянии. До сих пор голос принадлежал взрослому мужчине, хотя его возраст несколько раз менялся.
Это Сарасти и сам слышал.
– Структура сигнала?
– Межкорабельные протоколы выполнены идеально. Словарный запас объекта довольно обширный, такой не реконструируешь, подслушав стандартный пилотский треп за несколько рейсов. Скорее всего, они отслеживают весь наш внутрисистемный трафик – я бы сказала, в течение нескольких лет. С другой стороны, наблюдая за средствами массовой информации, они могли бы накопить словарный запас побольше. Поэтому, вероятно, прибыли к нам уже после эпохи радиовещания.
– Насколько уверенно они пользуются нашим языком?
– Владеют грамматикой, строят фразы, поддерживают внутритекстовую зависимость. Глубина рекурсии по Хомскому [32] – не меньше четырех, и я не вижу причин, по которым она не может стать еще больше при продолжительном контакте. Они не попугаи, Юкка, знают правила. Взять хотя бы имя…
– «Роршах», – пробормотала Бейтс, под хруст костяшек стискивая свой любимый мячик. – Интересный выбор.
– Я проверила список кораблей. На марсианской петле есть анкат [33] – грузовик с таким названием. То, что говорило с нами, должно быть, относится к своему объекту, как мы – к космическому кораблю, и название подобрало соответствующее.
В соседнее со мной кресло рухнул Шпиндель, только что с камбуза. Груша с кофе колыхалась в его руке, точно желе.
– Именно это название из всех кораблей в Солнечной системе? Слишком символично для случайно выбранного имени.
– Не думаю, что их выбор случаен. Необычное название вызывает комментарии; пилот «Роршаха» выходит на связь с другим кораблем, в ответ слышит: «Ничего себе! Интересное у тебя имечко», – и начинает импровизировать, попутно вспоминая историю происхождения имени, а сам разговор продолжается в эфире. Тот, кто слышит эту болтовню, может не только уловить название и предмет, к которому оно относится, но и по контексту отчасти понять значение. Вероятно, наши инопланетные друзья перебрали таким образом половину реестра и решили, что для неведомого объекта лучше подойдет название «Роршах», чем, допустим, космолет «Джейми Мэтьюз».
– Территориальны и умны. – Шпиндель поморщился, вытаскивая кружку из-под кресла. – Шикарно!
Бейтс пожала плечами.
– Территориальны – может быть. Но не обязательно агрессивны. Я вообще сомневаюсь, что они смогут причинить нам вред. Даже если захотят.
– А я нет, – отрубил Шпиндель. – Эти их скиммеры…
Майор отмахнулась:
– Большие суда маневрируют медленно. Если они решат поиграть с нами в бильярд, мы узнаем об этом заранее. – Она окинула нас взглядом. – Послушайте, неужели только мне одной это кажется странным? Они обладают технологиями межзвездного масштаба, позволяющими проводить косметический ремонт газовых гигантов и строить метеориты как цирковых слонов, и тем не менее прячутся? От нас?
– Если только рядом нет кого-то еще, – неуверенно предположила Джеймс.
Бейтс покачала головой:
– Маскировка была направленной. Пришельцы прятались именно от нас, а не от кого-то другого.
– И даже мы их раскусили, – добавил Шпиндель.
– Именно! Так что они переходят к плану «Б», который пока сводится к блефу и невнятным угрозам. Я хочу сказать, что они ведут себя явно не как великаны. Поведение «Роршаха» кажется… импровизацией. По-моему, они нас не ждали.
– Ну, да, конечно! Объект Бернса-Колфилда был…
– Пока не ждали.
– А, – выдавил Шпиндель, переваривая ее слова.
Майор провела
