— Агарес ахи! Агарес ахи! Агарес а-а-ахи-и-и!!!
Да. Пламя Агара — это я.
Ее снова толкнула страшная жуть этого утверждения.
Пламя Агара — это я…
Она махнула ладонью, а вопли толпы пульсировали экстазом в ритме ее движений.
* * *— Самий.
— Слушаюсь, светлейшая госпожа.
Они возвращались во дворец, а Соловьи следили, чтобы Госпожа Пламени получила минутку передышки. Маахир ускорился, уже чувствуя запах загонов, свежего сена и воды.
— Ты мой лаагха и лаагвара. Мы странствовали и сражались вместе. Ты можешь быть на меня обижен, можешь даже «светлегоспожать» мне в каждой второй фразе, но я надеюсь, что заслужила столько-то твоего уважения, чтобы ты сказал мне, в чем дело. Я не могу извиниться перед тобой, если не знаю, за что именно.
Мальчишка сжался, пряча голову в ладонях. Его красный тюрбан печально заколыхался в ритме шагов слона. — Тебе… не за что извиняться.
— Ага, понимаю: ты сбежал, спрятался и теперь ведешь себя, словно обиженная девица, потому что я поступила как следует?
Он покачал головой настолько бессильно, что ей даже сделалось его жаль.
— Это… непросто, — прошептал он.
Она тихо рассмеялась.
— Самий, я люблю тебя словно младшего брата, но слово «непросто» совершенно не описывает мою ситуацию. До этого времени все сложности я решала вот этим, — она хлопнула ладонью по рукояти тальхера, — а теперь я на месте того, кто сидит на быке, что несется во главе перепуганного стада, хотя этот кто-то надеялся, что сумеет… сумеет этим стадом править. Я только что стояла напротив стотысячной толпы, зная, что я для них всего лишь символ. Что, если я совершу ошибку, если не исполню их ожиданий, они обернутся против меня и разорвут в клочья, как разорвали людей Обрара.
Парень молчал. Так долго, что она поверила, что он больше не заговорит.
— Ты можешь сбежать, — сказал он тихо.
— Ага. Думаю об этом каждый день и каждую ночь. Оставить княжество, Сухи, Варалу, Эвикиата… Дом Женщин… даже тебя, маленький упрямый осел… Всех, с кем меня свела судьба, всех людей, которых я уважаю, а кого-то даже больше чем уваясаю.
— И его, да? Его ты тоже не желаешь оставить.
Она улыбнулась под экхааром. Умненький негодник.
— Да. И его тоже. Я не оставила его… обоих вас в пустыне, а потому отчего ты думаешь, что я сбегу теперь? Даже если мне этого и хочется.
Он скорчился еще сильнее, уменьшился, словно у него отняли несколько лет.
— Это должен был быть я, — вдруг произнес дико и гневно. — Я должен…
Ну вот, снова похож на Самия, которого она помнила. По крайней мере, по голосу.
— Я… должен был взять Маахира и… и поехать в храм. Растоптать Буйволов, гвардию Обрара и спасти его.
— Тебя убили бы. Кроме того, ты сказал мне, что тебе нельзя, не помнишь?
Он резко развернулся в ее сторону, а в глазах его был огонь. Чувствуя настроение махаута, слон неспокойно махнул ушами.
— Полагаешь, что я врал? Что бросил Лавенереса и тебя из-за страха? Как другие? Которые теперь возвращаются во дворец и плачутся, чтобы им вернули их положение? Если бы я мог… если бы мне можно было…
Деана подняла ладонь, прервав его, прежде чем он расплачется. Потому что где-то за огнем в его глазах таилось отчаянье и бессилие, и она чувствовала, что он возненавидел бы ее, если бы она сейчас увидела его слезы.
Выпрямилась, потому что о некоторых вещах нельзя говорить, когда лежишь, а потом наклонилась к нему и произнесла решительно:
— Самий, если бы хотя б на минуту, на один удар сердца я подозревала, что ты струсил, то никогда больше не назвала бы тебя лаагваром и не позволила бы вести княжеского слона. Я клялась на воде, которую мы делили в пустыне. Если ты не мог броситься тогда в бой, значит, ты был связан силами, которым не можешь противостоять. Я знаю об этом. Так случается.
Две полосы влаги блеснули на его щеках, но теперь слезы были уместны. Эти слезы он сумел бы ей простить.
— Я должен… — он сглотнул, — должен был пойти с тобой.
— А какую бы ты заплатил цену?
Его взгляд, даже затуманенный слезами, сделался жестким.
— Она того стоила бы. Знаешь, как я чувствовал себя на пляже, когда рассказывал тебе историю Варалы и послал во дворец? Я не сомневался, что ты погибнешь. Что я обрек тебя на смерть. И я не мог ничего изменить, потому что должен был… оказаться в другом месте.
Она не спросила, где именно и что он должен был там делать. Если он не сказал об этом до сих пор — то не скажет и сейчас. Может, когда-нибудь, когда придут дни поспокойней.
— Ты должен был?
— Да.
— Значит — все в порядке.
Он покачал головой.
— Нет. Не в порядке.
— Почему?
— Потому что я не могу… не могу войти в Дом Женщин. Я пытался, но эти служанки с оружием меня прогнали.
Вот ведь. Она об этом не подумала. Как же он себя чувствовал, когда ему запретили входить в комнаты, в которые он как личный махаут имел право наведываться без малейших проблем? Думал ли, что это потому, что его считают трусом и предателем?
— Значит, потому-то ты и спрятался среди других махаутов?
— Да.
— Но ты ведь знаешь, что Дом Женщин закрыт для мужчин?
— Так говорили те служанки.
Ну, теперь она могла отыграться за «светлейшую госпожу».
— Знаешь, — начала она невинно. — У меня есть мысль. Мы переоденем тебя девочкой и проведем контрабандой.
Он мило покраснел.
— Ну, не румянься. У тебя милое личико, красивые ресницы, я тебе уже говорила, что завидую твоим ресницам? Ну, значит, говорю сейчас. А за такие губы… э-э-эй! Внимательней, а не то мы кого-нибудь растопчем, — засмеялась она, хватаясь за лежанку.
А Маахир, почувствовав, что его махаут утратил сосредоточенность, совершенно спокойно направился к загонам, отчаянно трубя. Другие слоны сразу же ему ответили, и на некоторое время воздух наполнился звуками приветствий серых гигантов.
* * *— Вести переговоры?
— А что мы могли сделать?
Отвечать императору вопросом на вопрос — верх глупости, но, проклятие, ему уже было все равно. Его карьера, похоже, в любом случае закончилась: если уж император планировал очередную чистку, то не начнет с самого верха, не обратится против Первой и Второй Крысы.
— Что мы могли сделать, ваше величество? — повторил Гентрелл, вытягиваясь в струнку еще сильнее. — У нас ограниченные средства. Половина армии стережет восточный рубеж, дивизии на юго-западе нужно держать в готовности на случай, если ухудшится ситуация в Понкее-Лаа. Я писал об этом в рапортах: их сил может не хватить, и нужна мобилизация еще тридцати тысяч солдат. На севере Горная Стража держится, но Рог, долина Гевенах все еще воткнут в тело Винде’канна, а тамошние почитатели Быка отнюдь не стали любить нас сильнее. Всего лишь притихли.
