Не знаю. Никогда не задумывалась о том, как он выглядит. Это был просто… он.
Убираю прядь его волос, чтобы посмотреть в глаза, которые больше не видят. Когда-то они были серыми, а теперь… черные.
Дрожащими пальцами опускаю ему веки. Хотя, какая разница? Это больше не его глаза.
— Я люблю тебя.
Больше мне нечего сказать.
Каким-то чудом — сама не знаю, как — мне удается подтащить его к озеру и, продолжая держать за руку, опустить в воду. Слезы пеленой застилают глаза.
— Прощай.
Крепко сжимаю его руку. Смотрю в его лицо в обрамлении светлых волос и не хочу отпускать. Я не отпущу, никогда…
Одно из существ вцепляется в него, и я сдавленно всхлипываю, глядя на длинные зеленые пальцы; оно тащит его на дно. Может, позволить им утащить и меня…
На автомате отдергиваю руки, отпуская его, и беспомощно наблюдаю, как он исчезает в глубине. Люциус Малфой… существа забрали его, полагая, что он — грязнокровка.
Он ушел.
В последний раз я видела его.
С тихим стоном опускаюсь на землю, изнуренная и опустошенная. Хочу уснуть здесь. И никогда не проснуться.
Рон кладет руку мне на плечо.
— Вставай, Гермиона. Время уходить.
Нет.
Отпихнув его руку, сворачиваюсь клубком.
— Я не пойду.
— Ты должна, родная. Здесь нельзя оставаться.
Обхватываю голову руками. Я хочу, чтобы все вокруг исчезло.
— Я не могу.
— Нет, можешь.
Всхлипываю.
— Ты не заставишь меня, Рон. Пожалуйста, оставь меня.
Но он хватает меня за плечи и встряхивает.
— Послушай, — настойчиво начинает он. — Ты через многое прошла. Мы через многое прошли. Мы видели такое, чего никто не должен видеть, и мы выжили!
Сглатываю очередной жалобный стон.
Он помогает мне встать на ноги.
— Он не выжил, но ты жива, — шепчет он. — Ты жива. Посмотри на меня, Гермиона, посмотри на меня!
Голова едва слушается меня. Наши с Роном взгляды встречаются.
— Ты выжила, — повторяет он.
В ушах стоит гул.
— Помнишь, когда меня только схватили? Беллатрикс тогда сказала, что мы сдохнем, как только они с нами закончат. Но мы живы, Гермиона. По прошествии стольких месяцев мы все еще живы.
Икнув, тяжело вздыхаю.
— Я так устала, Рон.
Он держит меня за подбородок, не давая отвернуться.
— Не смей сдаваться, — яростно шепчет он. — Только не сейчас. Не после всего.
Подаюсь вперед, облокачиваясь лбом на его грудь, у меня так кружится голова.
— Я не знаю, смогу ли.
Он зарывается пальцами в мои волосы.
— Ты не одна, Гермиона.
Медленно обдумываю его слова.
Он прав. Я должна жить. Научиться жить дальше.
Но это так трудно.
— Пойдем.
Взяв меня за руку, он помогает мне забраться в лодку, а затем отталкивается ногой от берега.
Смотрю, как дом, приютивший нас в последние месяцы, постепенно скрывается за темной дымкой. Сказочный замок из книг моего детства — я представляла его именно таким.
Пугающим.
Но прекрасным.
Отворачиваюсь. Я больше не верю в сказки.
Я больше не верю в Бога. Это всего лишь очередная сказка.
Рон молчит. И я тоже.
Без него лодка кажется пустой. Прежде он всегда был рядом.
«Так давно… ты помнишь?»
Всхлипываю. Как он мог спрашивать меня, помню ли я?
Я чувствую тепло его ладони, хотя сжимаю в руке только воздух.
Мы уплываем из пещеры под открытое небо. В сумерках оно кажется грязновато-синим, а на горизонте уже загорается рассвет.
Почему солнце встает? Почему Земля вертится? Почему мир продолжает существовать, когда он мертв и я мертва вместе с ним?
Проблеск зеленого под поверхностью воды привлекает мое внимание.
Зеленые, блестящие, пустые глаза смотрят на меня. Одна пара. Две. Три…
Внезапно в голову приходит ужасная мысль: станет ли он… одним из них?
Я… господи, надеюсь, что нет.
Может быть, дать им утащить меня на дно, в бездну, где беспросветно темно и холодно. Тогда мы могли бы плыть сквозь тьму вместе, отныне и навсегда, аминь.
Рон открывает флакон с кровью и льет ее в воду, прогоняя существ обратно в пучину. Кровь клубится в воде, спирали алого растворяются, — чистейшая кровь Нарциссы Малфой.
Она выглядит точно так же, как и моя.
— За что ты так меня ненавидел? — шепчу в пустоту. — Почему ценил свою жену больше, чем меня?
Ответа нет. И никогда не будет. Люциус никогда откровенно не говорил мне, почему так сильно ненавидел меня, потому что я никогда и не понимала его ответов на этот вопрос.
Ненавижу его за это. Если бы он только был честен сам с собой, если бы не был таким трусом, мы могли бы сбежать еще несколько недель назад, и сейчас он был бы жив, и мы были бы вместе. Не только потому, что не могли представить жизни друг без друга, но и потому, что были бы вынуждены держаться вместе.
— Гермиона? — шепчет Рон.
— Ничего, — отрицательно мотаю головой.
И, закрыв глаза, бормочу мантру во имя выживания.
Я смогу жить. Я должна жить. Я смогу жить. Я должна…
Лодка ударяется о берег.
Открываю глаза.
Мы на месте. На другом берегу. Снова в стране живых.
Выбравшись из лодки, Рон протягивает мне руку, чтобы помочь.
Едва мои ступни касаются берега, лодка отплывает обратно, исчезая в тумане.
Поворачиваюсь к Рону.
— Можно? Минутку…
Он сжимает губы, но кивает, отходя от меня на несколько шагов.
Поворачиваюсь обратно к реке.
Однажды он сказал, что скорее умрет, чем оставит меня.
Мне еще так много хочется у него спросить. Например, что он думал и чувствовал ко мне, ик Рону, к своим жене и сыну.
Я хотела бы узнать, смог бы он стать хорошим отцом во второй раз.
— Ты должен дождаться меня, — мой шепот растворяется в ледяном воздухе. — Обещай мне.
Тишина в ответ.
Гарри рассказывал, что слышал голоса по ту сторону завесы в Отделе Тайн. Он клялся, что слышал их. Я думала, он заблуждается, даже когда Луна сказала, что тоже их слышала…
Но некоторые вещи не поддаются объяснению — так часто повторял Дамблдор.
Мне остается лишь надеяться, что он ждет меня. Даже там, в небытии.
Легкий ветерок играет с моими волосами.
Будет ли оно так же? Если там что-то есть, после, будет ли оно так же, как было при жизни?
Интересно, как долго ему придется ждать? Время может идти очень медленно, когда ты ждешь чего-то.
Но я тоже вынуждена ждать. До конца своей жизни. А пока… мне нельзя больше здесь оставаться.
Прикосновение теплой ладони пробуждает меня к реальности, Рон стоит рядом со мной.
— Готова?
Нет, Рон, не готова. И никогда не буду. Только ты об этом никогда не узнаешь.
— Да, — твердо киваю.
* * *Какое-то время мы бредем по открытой местности, и я абсолютно спокойно смотрю, как утреннее марево окрашивает землю в тусклый оранжевый.
Говорят, нельзя смотреть прямо на солнце.
Но после всего, что я повидала, я смогу выжить, даже заглянув в самое сердце ада.
Ад. Мы только что сбежали из ада.
Я думала, что умру там. Думала, Люциус сам убьет меня.
Как всегда. Он пошел по легкому пути, обрекая меня на страдания. И он все еще выигрывает. Даже будучи мертвым.
Или нет?
