Перенос ознаменовался отключением кланового чата и связи с Контролером. Ну, кто бы сомневался! Оба кармана ощущались как и прежде, направление на якорь фиксировалось, расстояние определялось. Тут всё было в порядке.
Встречающий меня молодой парень, одетый в простой технический комбинезон, всю дорогу, пока «провожал» меня до конференц-зала, куда, по его словам, руководитель его секции попросил проводить гостя, пытался со мной весело поболтать. И очень удивлялся, натыкаясь на мои односложные ответы или полный игнор. Вот никакого желания «весело болтать» с этим левым солдатиком-срочником не было.
Зачем мы шли пешком почти десять минут по широким коридорам комплекса, заполненным перемещающимися людьми, машинами я, честно говоря, не понял. Но шёл за «встречающим» Огибая ремонтируемые и перестраиваемые участки. Иногда прижимаясь к стене, чтобы пропустить перемещающие крупногабаритный груз грузовые платформы. Бред какой-то.
В конференц-зале, куда меня привел этот излишне жизнерадостный «встречающий», никого не было. Мне предложили «расположиться где удобно и подождать». Начальство скоро придёт.
Скоро – это оказалось через тридцать четыре минуты. Ровно. Достаточно спокойное состояние, в котором я старался держать себя, медленно разрушалось. Даже то, что я понимал цель этой задержки, не могло добавить мне спокойствия.
Открывший дверь, захлопнувшуюся тридцать четыре минуты назад, и шагнувший в конференц-зал представитель вынудившей меня тут сидеть стороны, с первого взгляда вызывал положительные эмоции. Пробивающиеся даже через моё раздражение, злость и тихую ярость.
Высоченный, два двадцать или два тридцать, широкоплечий, голубоглазый гигант с такой искренней и открытой улыбкой на лице, что мне тут же захотелось улыбнуться ему в ответ. Уголки губ непроизвольно начали расползаться, но поймав себя на этом непроизвольном движении, я собрался. Сильное начало. Очень сильное.
Начался разговор ещё до того, как он сел за стол, напротив меня. Ещё в движении от двери к столу он начал ругать рабочих, руководство, затеявшее ремонт, идиотов-смежников, что-то опять напутавших. Посочувствовал мне, в связи с тем, что, скорее всего, меня пригласили по ошибке, у них сейчас чудовищная путаница, они укрупняются, многие службы разрастаются, некоторые сливаются. Путаница, неразбериха и хаос.
Но порядок требует прорабатывать всех приглашенных, даже если их выдернули по ошибке. С него потом шкуру снимут, если не будет протокола, даже формального, поэтому мы сейчас быстренько во всём разберемся и я пойду заниматься своими делами, а он своими, намного более важными, чем сидеть тут и разгребать чьи-то залёты.
Поначалу он задавал совершенно безобидные вопросы, вроде уточнения, кто меня встретил, как выглядел, через какой коридор шли, не видел ли я, пока мы шли, кого-то с таким-то описанием? И весь разговор шёл легко и непринуждённо. Сидящий напротив шутил, заразительно смеялся, критиковал всех вокруг и доверительно делился со мной разными безобидными секретами.
И в какой-то момент я поймал себя на том, что обдумываю, как простыми и понятными словами объяснить этому чертовски обаятельному мужику, механизм взаимодействия двух моих перков. Стационарного и мобильного карманов. Их сильные и слабые стороны. И доказать ему, что перк мне достался не такой уж и классный, и способов его законтрить существует много. И при этом ощущал искреннее расстройство от того, что показать на практике, как это сделать, сейчас не получится.
Осознание этого ледяным ознобом вырвало меня из состояния «восторженный идиот делится всем, что имеет с самым важным для него человеком». Разгон сознания, забытый в первое же мгновение, как я попал под «обаяние» этого человека, окончательно скинул наваждение и я попытался собрать в голове всё, что уже успел ему выболтать.
Первое, о чём он меня спросил, после того, как «вспомнил», услышав мою фамилию, что моё тело у них лежит в реанимации в лучшей палате и за мою жизнь отвечают лучшие специалисты: «Как я подключился к игре, если в кому меня вводили без шлема на голове»? Вроде как он поспорил, что это что-то напутали или приврали, когда ему рассказывали эту известную на всю их службу историю.
Повезло. Я не знал, как это произошло на самом деле. Механизм переноса разума для меня как чёрный ящик, а уж что произошло в тот памятный момент в их подвалах, когда я с потерей памяти смог покинуть своё умирающее тело, я вообще без понятия и стараюсь об этом пока не думать. О чём честно ему и ответил. Уточнять он не стал, и разговор двинулся дальше.
Уточнения по поводу допроса, якобы следователь как то в курилке ругался что в тот раз ему впервые врали под действием лошадиной дозы препарата, но ему никто не верил, так как под такой дозой вообще говорить невозможно, потому что это смертельная доза, прошли легко и быстро. Да, на допросе я не говорил всей правды, потому что боялся за жизнь родных. Почему мог говорить, да ещё и не всю правду? У меня способность такая, во время стресса голова начинает работать как то странно и очень быстро соображать. Мне мама ещё говорила, что у меня быстрая соображалка, крепкое сознание и вообще я у них молодец. Тут удачно увернулся. Надеюсь.
Историю с Олли я рассказал ему полностью. Без купюр. И как мы попали в этот зал, и как я вытащил девушку и то, как она реально выглядела. Теперь он знал ещё и способности моих сестёр. Ещё, тварь, восхищался моим рассказом, как Ленка ловко резала первую Ищейку и просил уточнить детали.
Абсолютно не удивился и не стал уточнять информацию о том, что Олли, если бы тогда погибла у меня на руках – уже бы не воскресла. Зато несколько раз уточнил описания финских «Драконов». Чем-то его эти дроны заинтересовали нешуточно.
Подробно расспросил об Энриувойре. Тип, размеры, технический потенциал. Про Контролёра уточнил только его адекватность и больше к ИИ не возвращался.
Долго водил хороводы вокруг моих договорённостей с Пилой. Услышав о том, что мы полноценно запустили цикл производства наноматериала, и его теперь в Энриувойре в достатке, потребовал у меня обещания помочь хорошим парням, защищающим родину в этих мрачных подземельях. И естественно, эта улыбающаяся скотина вызнала общее число рецептов
