ней квартире, нюхал ее вещи, выл и бухал, пока не скрутило. Очухался в больнице, рядом - Ленка, заплаканная и несчастная. Я пожалел ее, долго и очень грубо объяснял, чтобы съебывалась и больше не показывалась на глаза. Вел себя, как последнее чмо. А она только плакала и за рукав хватала. Рассказывала мне же, что я думаю и чувствую. Смешно. И после этого бабы утверждают, что они - не дуры.
Живу теперь с ней и тихо ненавижу. Чем гаже становлюсь, тем больше она меня “любит”. Под ногами путается маленький пацан. Постоянно улыбается. А я смотреть на него не могу. Он виноват тем, что родился. Или Ленкиной шизой на тему ячеек общества.
Я, может, и решил бы, что сломался, но ничего нового не чувствую. Руки бы на себя наложил, да жалко родимого. Вроде как каждый получил, что заслужил, но за пацана обидно. Тут уж в карму верить начинаешь: видно, гадом он был в прошлой жизни, раз в этой так не свезло.
Хочу ее похоронить. Хочу вместе с ней разбиться на том самолете. Хочу никогда ее не знать. Не могу без нее.
Вот такие пироги.
А теперь сами думайте, что со всем этим говном делать.
Вы читаете Порванная нить (СИ)
