Леони подвела коня к Нине и рослой фьерданке.
– Есть предположения, что могло напугать коня? – спросила она на земенском.
Нина перевела, однако высокая девушка лишь прищурила глаза цвета меди.
– Что вы здесь делаете? – с подозрением спросила она.
– Помимо того, что спасаем жизнь твоей подружки? – вопросом на вопрос невозмутимо ответила Нина.
– Она вряд ли бы умерла.
– Вот как? Ну, да, разве что истекла бы кровью, отключившись после сотрясения мозга, или впала бы в кому от удара копытом по черепу.
– Все было под контролем, – упорствовала фьерданка. Подняв взгляд на деревья, она заметила: – Вы пришли из северного леса. Там ничего нет.
– Мы это уже поняли. Недавно в этих местах. В Гефвалле считается преступлением гулять по окрестностям?
– Сверху хорошо виден завод.
– А-а, – протянула Нина и обернулась к Адрику с Леони. – Сооружение, что мы видели, – это завод. – Лучше продолжать притворяться на случай, если кто-нибудь из этих девушек знает земенский. Нина вновь посмотрела на рослую фьерданку. – Мы решили, это какая-то крепость. И что же делают на этом заводе? – невинно полюбопытствовала она.
– Это не мое дело, как, впрочем, и не ваше. Вы остановились в монастыре?
Что еще известно этой девице и почему она настроена так враждебно? Возможно, она сестра солдата и с детства приучена никому не доверять. Пальцы Нины дрогнули, она почувствовала, как в рукаве ожили костяные дротики. Она не хочет причинять вреда незнакомке, но, если придется, сделает это. Вовсе ни к чему разносить по округе новость, что какие-то чужаки бродят по лесу и наблюдают за военным заводом. Стиснув кулаки, высокая девушка неожиданно проговорила:
– Я… Вы ведь не скажете Матери-хранительнице, что видели нас?
Теперь причина ее настороженности стала понятна. Ворованная армейская форма. Вылазка в лес среди бела дня. Она перешла бы в нападение, если бы не страх быть раскрытой.
– Вы все – послушницы? – спросила Нина.
– Мы обучаемся в монастыре. Потом одних выдадут замуж, а другие станут девами-хранительницами источника и посвятят себя Джелю. – Судя по интонации, ни та, ни другая перспектива девушку не прельщала.
Состроив серьезную мину, Нина вдруг осознала, что копирует поведение Матиаса.
– Верховая езда, мужской наряд, гулянки по лесу без сопровождения… С нашей стороны было бы безответственно не сообщить об этом Матери-хранительнице, особенно учитывая ее гостеприимство.
Лицо девушки приобрело мертвенно-бледный оттенок, и Нину кольнула жалость. Если фьерданка на самом деле ей ровесница, то для послушницы она старовата, как и ее подруги. Выходит, вся компания состоит из тех, кому не повезло, кого не сочли достойными замужества? Какая судьба уготована фьерданским женщинам, которые не стали женами и матерями? В Равке много плохого, однако там Нине, по крайней мере, позволили пройти военную подготовку и стать солдатом, как она и хотела.
Дали свободу, шанс сражаться и умирать в бою наравне с мужчинами?
Да, Матиас. Свободу.
Интересно, что бы он сказал об этих девушках в краденой униформе?
– Где вы взяли мундиры? – задала вопрос Нина.
– В монастырской прачечной. Солдаты отдают его в стирку.
– Значит, вы еще и воровки. – Несмотря на сочувствие к этим девушкам, покрывать их Нина не собиралась.
– Мы взяли одежду на время! Просто ради шутки. Этого больше не повторится.
А вот это сомнительно. Девицы явно не впервые «брали на время» форму и лошадей. Издалека их вполне можно было принять за солдат, патрулирующих округу, и подобная вольница в обычной жизни им просто не светила. Но какова цена этого удовольствия? Нина и представить не могла, что ждет беглянок в случае разоблачения.
– Что ты об этом думаешь, Адрик? – Как полагалось добропорядочной фьерданской девушке, Нина оставила решение за мужчиной, пускай и чужестранцем.
Адрик окинул послушниц оценивающим взглядом, изобразив задумчивость.
– Хорошо, – промолвил он. – Мы ничего не скажем.
Нина кивнула девушке. Высокая фьерданка облегченно выдохнула. Ее подруги, усадив пострадавшую на коня, тоже заметно повеселели.
– Доставьте ее домой и проследите за самочувствием, – велела Нина с напускным превосходством примерной ученицы, ни разу в жизни не нарушившей правил. – В сегодняшней вечерней молитве вознесите благодарность Джелю за то, что не покарал своих дочерей за легкомыслие.
Рослая девушка поклонилась.
– Djel jerendem, – произнесла она и вскочила в седло.
– И больше не попадайтесь нам на глаза! – воскликнул Адрик на корявом фьерданском.
– Да, господин. Ни в коем случае, – пообещала девушка, однако Нина успела заметить в ее золотисто-медных глазах непокорный блеск. Других можно принудить к послушанию, но только не эту. Она – другая. Эта фьерданка снова возьмет коня и поедет кататься. Она будет охотиться; если нужно – драться. Только так она может чувствовать себя живой.
Когда послушницы скрылись из глаз, Нина заметила:
– Эти будут молчать.
– Да уж, – согласился Адрик. – Они до смерти перепугались, что мы наябедничаем Матери-хранительнице. Ну, давайте возьмем образцы воды и отнесем их в конюшню.
Нину, однако, что-то удерживало на холме. Шепот в голове возобновился, и на этот раз она его не отгоняла.
– Я хочу еще раз взглянуть на завод.
– Зачем?
Как объяснить?
– Я… Просто мне кажется, мы не все рассмотрели.
Голоса в голове шумно вздохнули.
Адрик смерил ее скептическим взглядом.
– Иди, только будь осторожна. И ни во что не ввязывайся, слышишь?
Нина кивнула, но, видимо, выражение ее лица Адрику не понравилось.
– Нина, повторяю, ни во что не ввязывайся. Если тебя схватят, под ударом окажется вся наша работа во Фьерде. Это не просьба, а приказ.
– Слушаюсь. – Нина произнесла это, не выдав овладевшего ею отчаяния. Умение подчиняться никогда не входило в перечень ее достоинств, а кроме того, она слишком долго принимала все решения самостоятельно. И все же Нина хотела стать хорошим солдатом для Равки, а значит, должна была заново научиться беспрекословно выполнять приказы.
Трассел не любил подчиняться. Я задабривал его кусочками мяса.
Да что ты говоришь, Матиас! Мне тоже попытаться задобрить Адрика, когда он выбесит меня в следующий раз? Я не волк. Я воспитанная дама… хотя мясо – это здорово.
– Мы с Леони возьмем несколько проб отсюда и еще из притока поближе к городу, – сказал Адрик, и Нина порадовалась, что он не умеет читать мысли. – Возвращайся до темноты.
Нина направилась к деревьям. Приближаться к заводу она не торопилась – выжидала, чтобы случайно на кого-нибудь не нарваться. В этот раз она избегала дороги и, поднимаясь по склону, прислушивалась к голосам. Нина уже не считала, что их возбужденная интонация ей всего-навсего мерещится, и позволяла шепчущему хору вести ее все дальше на восток. Взволнованный шелест заставлял переставлять усталые ноги; голоса становились все громче и теперь уже напоминали оживленный гул зрителей перед началом пьесы. Или казни.
Солнце уже клонилось к закату, когда впереди снова замаячила старая крепость. Почему если приключение, то непременно будешь топать целый день? Каким-то образом Нина вышла к заводу с другой стороны, оказавшись у восточного крыла. С этого места открывался
