Ивга сидела на пятках. Слишком близкий экран жег ей глаза.
– …основным направлением по-прежнему остается выявление незарегистрированных ведьм. Приговоры Инквизиции отныне будут выполняться в течение суток, причем значительно расширяется список показаний, по которым ведьма подлежит изоляции либо уничтожению…
Нажимая кнопку, Ивга почувствовала мгновенное наслаждение от собственной власти. Некое злорадное удовольствие, когда птицелицый комментатор побледнел и погас, сморщившись, оставив после себя зеленовато-серое зеркало экрана.
Так. Она сидит в квартире Великого Инквизитора, на полу, перед мертвым «ящиком». Спокойно, ведьма, спокойно… Там, под дождем, сейчас хуже. У ведьм все усложняется, и усложняется их и без того нелегкая жизнь…
Оставляя на полу влажные следы, она проследовала на кухню. Огляделась, поджала губы, приоткрыла холодильник. Во рту мгновенно стало тепло и полноводно; хорошо, что ее здоровый аппетит пока сильнее всех бед. Пожалуй, она даже не станет ничего разогревать – съест все холодным. Вот только разве что чай…
Она обернулась к плите. Чайник посверкивал чистым зеркальным боком, и в нем отражался стоящий в дверном проеме темный человек.
Руки Ивги сделались тяжелыми. И невероятно тяжелым сделался чайник, в котором и воды-то было каких-нибудь два стакана.
– Не могу уснуть, – несколько виновато сообщил инквизитор. – Это скверно, но зато неудивительно.
На нем был черный халат, покроем напомнивший ей средневековый плащ длиною до земли.
– Люди придумали много чудесных таблеток, – сказала Ивга, глядя в пол. Инквизитор вздохнул:
– Меня – не берет. У меня своеобразный организм, ты не заметила?
Ивга сглотнула, отгоняя призрак тошноты. Инквизитор странно улыбнулся:
– Да… твоей защите позавидовала бы любая воин-ведьма. Давай поедим.
Ивга поняла, что ей внезапно расхотелось есть. Она смотрела, как дрожат, шипя и высыхая, капли воды на зеркальном боку чайника.
– Что вы собираетесь со мной делать?
Инквизитор поднял брови:
– Хороший вопрос…
Ивга впервые осмелилась посмотреть ему прямо в лицо. Усталое лицо, надо сказать. С отсветом белых ночных фонарей, хоть за окном стоит ясный день.
– Хороший вопрос, Ивга. – Инквизитор задумчиво вытащил из хлебницы тугую бледную булку. – Так ты Назару звонила или нет?
Она отвернулась.
– Видишь ли… – Инквизитор аккуратно, как-то даже по-ресторанному пластал податливый хлеб. – Меня с детства приучили, что личные проблемы каждого из людей – это только его личные проблемы. Понимаешь?..
– Зачем вы сказали им, – прошептала Ивга еле слышно. – Вы меня… заживо… за что, что я вам сделала?!
– Назара очень обидел твой обман, – сообщил инквизитор сухо. – Все открылось бы чуть позже, но гораздо больнее.
– Больнее не бывает.
– Это тебе так кажется. – Голос инквизитора шелестнул, как пепел в продуваемой ветром трубе, и Ивге сделалось холодно. До дрожи.
Чайник повизгивал, закипая. Это у него такой свисток в горлышке, подумала Ивга. Чтобы повизгивал. Как радостный пес.
– Личные проблемы… – пробормотала Ивга зло. – Не надо путать… Личные проблемы и… служебный долг. А вы вроде бы и то и это попытались исполнить…
Инквизитор вздохнул:
– Ты бы присела, Ивга.
– Я постою.
– Сядь.
Она вцепилась в край стола, пытаясь удержаться на ногах, пока небрежно брошенный приказ боролся с ее волей. Вот как они это делают. Вот как… Правду говорила девчонка в ученическом платьице…
Совсем рядом оказался пол. Очень чистый, вылизанный руками добросовестной платной хозяйки. Веселенькие пластмассовые квадратики…
Борьба ничем не закончилась – просто оборвалась. Приказ исчез, и Ивгина напряженная воля, в одночасье потеряв противника, заметалась, ища выхода. Звон в ушах и боль в разбитой о пол руке…
– Извини, я не хотел.
Закусив губу, она поднялась. Нельзя лежать перед ним. Пусть в ногах валяются побежденные.
– Извини, я не хотел… Ты какая-то патологически свободолюбивая. Видишь принуждение даже там, где его, в общем-то, нет…
Ивга смотрела на свою стремительно краснеющую ладонь.
Она хотела сказать, что Великому Инквизитору нельзя не принуждать. Что он так свыкся с ролью, что принуждает даже в мелочах. Беспричинно, бессмысленно, сам того не замечая, – принуждает. Но, наверное, в ее положении лучше помалкивать. Слушать, как чирикает серая воробьиха на той стороне подоконника.
Инквизитор ел. Без видимой спешки, но все же очень быстро, привычно быстро, как солдат или рабочий режимной фабрики.
– Ты в школе тесты сдавала?
Ивга вздрогнула.
– Вот тебе тест… Город, полный людей. В городе лежит бомба. Взорвется через час, не то в метро, не то в больнице, не то в детском садике… Единственный человек, знающий, где это произойдет, – некая решительная женщина, которая не намерена отвечать ни на какие вопросы… А ты – следователь. Мужчина средних лет. Твои действия?
Ивга тупо молчала. Что он имеет в виду? При чем тут она, она ведь знать не знает ни о какой бомбе…
Инквизитор отодвинул тарелку. Вытащил из кармана длинную пачку сигарет, закурил жадно, с некотором даже сладострастием. Прищурился, глядя на дым:
– Не пытайся пришить себя к этой истории. История – выдуманная. Мной. Только что. Будто загадка. Как бы ты поступила?
– Не знаю, – сказал Ивга глухо. Инквизитор привычно вскинул брови:
– Ты думаешь, тем людям… взрослым и детям, которым суждено погибнуть через час, от твоего незнания легче?
Ивга почувствовала толчок тревоги. Она слишком верила во власть слов над реальностью; даже придуманная история способна стать явью – в придуманном мире. И разметать взрывом придуманных людей через придуманные шестьдесят минут…
– Надо… узнать, – выдавила она через силу.
– Как? – В голосе инквизитора была безнадежность, будто игра с пугающей скоростью становилась правдой. – Как узнать, если эта… сука молчит?
– Зачем ей это? – беспомощно спросила Ивга.
Инквизитор пожал плечами:
– Не знаю… Не имею понятия. Время идет, мы уже думаем пять минут…
Ивга стиснула ладони:
– А больше никто не знает?
– Никто, – бросил инквизитор, затягиваясь. – Слушай, что ж я задымил… Ты ведь не куришь?
– Не может быть, чтобы никто не знал…
– Может. Они устанавливали бомбу с напарником, напарника убили. Она осталась…
Ивга наконец-то села. На край табуретки, нервно сведя колени:
– Ну… я не знаю. Пытать ее надо, чтобы сказала…
Пальцы инквизитора сжались, сминая горящую сигарету. На стол посыпался пепел, перемигнулся искорками и погас. Ивга испуганно вскинула глаза. Она что-то сделала не так?..
– Я не уверен, – глухо сказал инквизитор. – Не уверен, что это… видишь ли, Ивга. Я вчера весь день занимался тем, что пытал женщин. А общественное мнение в твоем лице меня, выходит, поддержало…
Он криво усмехнулся, не сводя с нее глаз.
– И чего вы от них хотели? – спросила она, стараясь, чтобы голос звучал как можно равнодушнее.
– Я хотел… – Он неторопливо вытащил из пачки новую сигарету. – Чего хотел – того добился.
Некоторое время оба слушали, как капает в кране вода. Бьется о никелированную раковину – кап-кап… Ивге вдруг померещилось просторное помещение
