..- И последнее - устало произнес жрец, запивая свои слова простой водой -Возможно ты, Конан, сумеешь спасти Гури…Если случится непоправимое - жрец уставился на варвара тяжелым, немигающим взглядом - То прошу тебя, воин, прислушайся к своему сердцу. Возможно оно подскажет тебе…
…..Конан с беспокойством поглядывал на безмятежно похрапывающего Рахмата. Веселая пирушка, начатая в городе в компании с высокородным кшатрием, закончилась лишь поздно ночью в роскошных покоях Лунного дворца.
Глава 8. Пленники и рабыня.
Мрачный Конан, обуреваемый дурными предчуствиями, подозрительно посматривал на расфуфыренного Ади-Басса, не без оснований подозревая в бравом капитане дворцовой стражи, внезапно преисполненном любовью к двум искателям приключений, шпиона Верховного дайома и вливал в себя вино осторожно, не опрокидывая кружку за кружкой, как это делал ошалевший от внезапной свободы Рахмат.
Капитан упорно не обращал внимания на косые взгляды киммерийца и в обнимку с щуплым воришкой распевал песни, поражая хриплым голосом и полным отсутствием слуха пухлощеких служаночек, раскрасневшихся от выпитого вина и мужского внимания.
Пьянка затянулась- кшатрий упорно не желал покидать теплую компанию, предлагая все новые и новые тосты и свалился гораздо позже Рахмата.До этого благословенного мгновения Конану пришлось выслушать немало комплиментов и выпить еще больше темного и очень крепкого вина. Теперь же, в одной постели лежали четыре бесчуственных тела.Два из них принадлежали тем самым юным прелестницам, ибо Конан наотрез отказался от женского общества, как не искушал его Ади-Басс, расписывая достоинства местных красоток.
Рахмат сопел, уткнувшись длинным носом в мягкие подушки и разбросав по одеялу руки иноги. Кшатрий так и уснул с чашей в руке, крепко сжимая ее своими благородными пальцами, и из нее еще некоторое время по капле вытекало вино, похожее на кровь, пачкая роскошное одеяние воина.
Конан, отяжелевший от еды и питья и злой, как тясяча потревоженных гадюк, больше всего остального желавший поспать, тем не менее торопливо собирался в поход, пихая в объемный мешок разнообразную снедь.Верный меч терпеливо дожидался хозяина, покоясь в потертых ножнах. Как подозревал северянин ему предстояло немало поработать в этом необычном походе.
В который раз киммериец жестоко пожалел о том, что поддался на уговоры аграпурца и отправился в это, богами проклятое путешествие.Но и превращаться в сочащийся гнилью кусок мяса Конану совсем не улыбалось.
Хитроумный немедиец в вендийских одеждах перехитрил его! Конана из Киммерии только в этот раз.
«Но ничего - недобро прищурился северянин, крепко сжав в руке серебряный кувшин и приведя его в полную негодность- Это только в этот раз. Я еще вернусь и тогда кое-кому прийдется пожалеть о содеянном.»
Поэтому он осторожно посматривал на мирно похрапывающего Рахмата, хотя кулаки варвара зудели от желания дать тому в зубы.Ведь именно тупоголовый сын туранской ослицы втянул его в неприятности.
Честно сказать, объясняться с аграпурцем северянин не испытывал большого желания, намереваясь расстаться с ним тихо и мирно. Жрец пообещал не трогать молодого спутника наемника и даже, дав тому некую толику денег отправить на проживание в город, дожидаться возвращения Конана.
Короткие сборы завершились. Киммериец расправил пояс, затолкав в потайной карман несколько золотых монет - подарок Вайомидиса и протянул руку за мечом. Еще мгновение и он распрощается с этой гостеприимной комнатой надолго.
- Куда это ты- собрался, варвар?- абсолютно трезвым голосом, словно и не было безумной ночной оргии, поинтересовался Рахмат.
Задумавшийся Конан дернулся от неожиданности, спохватившись , припомнив, что сладкое сопение прекратилось некоторое время тому назад.
-Ты хочешь отправиться на поиски короны без меня? – обиженный туранец с трудом сполз с постели, переведя тело из горизонтального в вертикальное положение - Это, знаешь ли, подло и несправедливо.
Конан заскрипел зубами, едва не поперхнувшись от возмущения, но он твердо вознамерился отправиться в путешествие без компаньона. Назойливый и трусоватыйРахмат мог оказаться тем самым камушком, о который споткнется нога его верблюда. Вопрос о его участии даже не обсуждался.
Но, у туранца, по всей видимости, имелось свое собственное мнение . Покачиваясь он оттолкнулся от стены и приблизился к северянину, воинственно размахивая длинным кинжалом.
- Так не пойдет-упрямо повторял туранец- Вместе пришли, вместе и уйдем.Добыча пополам.
Взгляд его черных глаз прожигал Конана насквозь, а губы обиженно кривились.
Киммериец оглянулся - небо за решеткой окна посерело. До рассвета осталось совсем чуть-чуть, и медлить было нельзя.
- Прости, Рахмат!- Конан обреченно вздохнул - за то, что так получилось. И, в лицо ошеломленному туранцу, смачно впечатался огромный кулак варвара, безжалостно отправив Рахмата в долгий сон без сновидений. Щуплый воришка пошатнулся и рухнул к ногам северянина. Изумление осталось на его смуглом лице, как показалось Конану навечно.
Не медля, тот подхватил под руки безжизненное тело и уронил его на широкую кровать, под бок Ади-Бассу.
Забросив за спину увесистый мешок, подхватив меч, Конан, не оглянувшись, покинул комнату, полную спящих людей и не видел как кшатрий, слегка приоткрыв глаза, провожает его недобрым взглядом.
На рассвете, путник, вооруженный до зубов, спустился по белоснежной дворцовой лестнице. Его уже ждали.
Вооруженные до зубов кешанки усадили синеглазого варвара в лодку.
Плыли молча – девушки испепеляли обидчика своего капитана гневными взглядами, а конан, все никак не мог забыть тот самый кусок гнилого мяса, в который превратился файнаг.
Путь по воде не оставляет следов, да и продлился недолго.Молчаливые темнокожие девушки высадили его на безлюдном берегу и уплыли обратно на княжеской лодке, а путник углубился в кишащие чудовищными тварями, таинственные и неприветливые джунгли.
Он шел вперед, с упорством обреченного и смертельной ненавистью с беспощадных синих глазах, мучимый тяжестью похмелья, в надежде получить исцеление и может быть, отыскать несметные сокровища.
**
Юная девушка, совсем молоденькая, почти девочка, с бледной кожей, черноволосая и темноглазая, испуганно бросилась в сторону от тяжелой, окованной бронзой двери.
Крошечную каморку, сырую и душную залил яркий свет.
Девушка невидящими, отвыкшими от света, слезящимися глазами уставилась в дверной проем.Свет больно резал зрачки, и прошло много времени, прежде чем она смогла рассмотреть вошедших.
- Гури!- приятный женский голос звучал, словно звон хрустального колокольчика – Моя милая крошка, как я рада вновь тебя
