Лиза, увидев их, замерла, подумав в первый миг, что это Левандовский сумел-таки привести подмогу. Но Тарас, схватив ее, зажал ей ладонью рот, и тотчас же неизвестные набросились на особистов, выворачивая им руки. Сам Ужов не успел вымолвить ни слова, как Бондаренко молниеносным движением вскинул свою трость. Раздался негромкий щелчок, прорезавший хор ночных цикад; трость выстрелила блестящим жалом, которое с хрустом вонзилось Ужову под кадык. Ужов, проткнутый клинком, еще трепыхался, как жук на булавке, а его людей уже волокли куда-то в сторону – и чуть погодя там протрещала пара очередей.
Но как ни была Лиза ошарашена этой расправой, еще большее потрясение она испытала, когда один из неизвестных, бородач в измятой морской тужурке, на ее глазах шагнул навстречу Бондаренко, выбросил вперед прямую, как палка, руку и под звездным крымским небом над телом Ужова, рухнувшего в сноп света из прожектора летающего блюдца, прозвучало отрывистое «Хайль!».
Глава 20
Разумеется, для сохранения душевного спокойствия Лиза могла думать, что она ослышалась; но все сомнения по поводу того, откуда взялись бородач и его спутники, устранял черный тевтонский крест, пришитый на левой стороне его тужурки. Они с Бондаренко заговорили по-немецки, и Лиза напрягла память, пытаясь извлечь из нее те зачатки этого языка, которые в свое время сумела вдолбить ей в голову гувернантка Амалия Генриховна. Этих знаний хватило, чтобы кое-как понять, что немцы приплыли на подлодке; Бондаренко спрашивал у моряка, почему те задержались, а тот отвечал, что командир побоялся подходить ближе к берегу.
Ковбасюк по команде Бондаренко оставил Лизу, вскочил на мотоциклет и умчался во тьму. Пришлые немцы, не тратя времени, подняли труп Ужова и зашвырнули его в кусты. Сам Бондаренко неторопливо отирал клинок носовым платком. Лиза, чувствуя в горле и рту кислый вкус тошноты, присела на шершавый постамент скульптуры и провела отяжелевшей рукой по лбу, стирая капли испарины.
– Вам плохо? – спросил Бондаренко с неожиданной заботливостью, подходя к Лизе, и приказал: – Павел, воды!
Павел, неуклюжий в толстом, похожем на водолазный, прорезиненном костюме, устремился в лабораторию.
– Так вот кто ваши настоящие хозяева, господин шпион!.. – сказала Лиза нетвердым голосом.
И вправду, это было куда логичнее, чем работа на англичан: с кем еще сотрудничать бывшему большевику, как не с национал-коммунистами, давшими пристанище немалому числу его прежних соратников?
– Вы очень проницательны! – усмехнулся Бондаренко.
– А как же разговоры про коварный Альбион? Да вы сами коварством кого хочешь переплюнете!
– Польщен вашей высокой оценкой! Сами понимаете – пока покойный теперь Ужов и его соратники считали меня британским агентом, я мог спокойно действовать у них под крылом. Опять же, очень приятно и Россию с носом оставить, и с Англией ее рассорить! А куда на самом деле отправятся секреты профессора Кудрявцева, никто и не узнает.
– И вы надеетесь, что это вам сойдет с рук?! Не выйдет! Грозите мне сколько угодно, но об этом-то я не смолчу!
– И кому же вы собираетесь рассказывать об этом в Берлине? – спросил Бондаренко.
– Как это – в Берлине? – опешила Лиза, едва не расплескав воду из принесенного Павлом стакана.
– А вы рассчитывали тут остаться? Нет, раз уж вам пришла блажь явиться сюда, то теперь я вас так просто не отпущу! Не волнуйтесь, Елизавета Дмитриевна, ничего личного. Чисто деловые отношения. Вы мне нужны. К тому же и для вас в рейхе дело найдется. Познакомлю вас с Лени Рифеншталь, будете у нее сниматься. В германском кино нужны свежие имена!
Лиза фыркнула:
– Мою фамилию немцам не выговорить!
– Ничего, придумаем вам псевдоним. Например, «Лиза Чехова». Как вам такое?
Она лишь вздохнула.
– Вольно же вам перекраивать мою жизнь по своему разумению!..
– Я же говорил, что сам немного творец!
На горке послышалось тарахтение мотора, меж деревьев и построек запрыгал луч света. Немцы насторожились, схватившись за автоматы, но это всего лишь вернулся Тарас, а сразу за ним, плавно покачиваясь на неровной дороге, к лаборатории подкатил бондаренковский «паккард». За его рулем находился татарин Мустафа. Он открыл дверь салона и обратился внутрь машины с приглашением:
– Прибыли, профессор! Можете выходить!
– Дядя! – Лиза кинулась к профессору Кудрявцеву, с кряхтением выбиравшемуся из автомобиля. – Где вы были?!
Аркадий Аристархович, на лице которого читалась глубокая растерянность, подслеповато вглядывался в окружавшие его лица.
– Павел! – наконец признал он Зенкевича. – Кто эти люди? Что здесь происходит?! Почему ты в спецкостюме?!
– Одну минуточку, профессор, – вперед вышел Бондаренко. – Вы меня, может быть, помните – Ян Данилович Бонд…
– Не слушайте его, дядя! – звонко крикнула Лиза. – Его зовут Берзинь, и он – тот самый чекист, который арестовал моих родителей!
– Помолчите, Елизавета Дмитриевна! – довольно грубо оттолкнул ее Бондаренко. – У вас еще будет время обо всем поговорить – до Берлина путь неблизкий. Итак, профессор, чтобы не разводить долгих бесед, я приглашаю вас отправиться в столицу германского рейха, где вам создадут полные условия для повторения ваших опытов. А для облегчения задачи собранную вами установку мы заберем с собой. Я понимаю, что вы – человек твердых убеждений, и у меня нет тех аргументов, которыми легко удалось склонить к сотрудничеству вашего ассистента, вы ради своих принципов и племянницу родную не пожалеете, и все же мне бы не хотелось тащить вас на подводную лодку насильно. А если пожелаете взять с собой супругу, мы и ее захватим!
Ошеломленный профессор, кажется, до сих пор мало что понимал. До него дошло лишь, что в лабораторию проникли чужаки – те самые вражеские диверсанты, в которых он не верил, – готовые похитить и его секретное оружие, и его самого, и что им удалось это при помощи Павла.
И именно на него-то профессор обрушил свое негодование:
– И ты, Павел, с ними заодно?! Как ты впустил сюда этих бандитов?! Ты же знаешь, чем мы заняты и что будет, если наши секреты попадут в чужие руки! Ты предал Россию, выдал ее врагам с потрохами! Чем они тебя соблазнили, какими сребрениками?!
– Аркадий Аристархович! – взмолился Павел. – Я ничего не мог поделать, мне не оставили выбора! Если бы все зависело от меня, они бы попали
