Я строго напомнила себе, что собеседую Лукаса на должность командира-тактика, а не вынюхиваю его подсознательные фантазии. Он явно мастер своего дело. Его мысли бежали, словно скоростные траволаторы на разных уровнях, и мне приходилось мчаться за ними, чтобы догнать. Вдобавок он молод, дружелюбен и приятно оригинален. Впервые я осознала, насколько была одинока с тех пор, как началась лотерея.
— Ты снова здесь, — заметил Лукас. — Ну что? Да или нет?
— Да, — улыбнулась я.
— Верхотура! — Он подскочил и вскинул руку вверх, словно счастливый подросток.
— А теперь, если не возражаешь, — усмехнулась я, — Меган сказала, что вопросы лучше всего задать тебе.
Лукас тут же уселся, наклонился ко мне и вперился глазами в мои:
— Спрашивай.
— Чем занимаются телепатические подразделения? Что я должна делать?
— Хороший вопрос. Требует урока истории. Давай вернемся назад во времени. Раньше люди жили, разбросанные по всему миру, сообществами разных размеров. Большие сообщества эволюционировали в доульевые города. Рядом стоящие дома, преимущественно двух-трехэтажные. Успеваешь следить за мыслью?
— Примерно.
— Представь себе проблемы с транспортом. Явно сложно оказать скорую медпомощь. Люди переезжали в большие города, где все было относительно близко и доступно. Города росли, вместе с ними росли и скучивались здания. Естественное движение в направлении первых протоульев.
Он говорил отрывистыми предложениями, словно не поспевал за течением собственных мыслей. Я нырнула в его разум, чтобы не отставать, и внезапно поняла: он говорил об очевидных вещах. Я наяву видела в его голове, как человечество постепенно съезжалось в города.
— В те времена на жизненный уклад сильно влияла преступность и риск собственной безопасности. Дети каждую секунду сталкивались с угрозой похищения и причинения вреда.
— Что? — Меня потрясла увиденная в его голове картинка.
— Плюс болезни, связанные с загрязнением экологии, и опасности, исходящие от скоростного транспорта. Повсюду камеры наблюдения для противодействия преступности. Камеры, датчики распознавания лиц, следящие устройства, даже беспилотники и спутниковое наблюдение.
Я недоверчиво покачала головой. Дети младше десяти в целях безопасности носили отслеживаемые браслеты, но идея о том, что каждое движение взрослых отслеживалось и записывалось, казалась невероятной.
— И люди соглашались вот так жить?
— Люди обменяли личное пространство на повышенную безопасность, — пожал плечами Лукас. — Их согласие на постоянное наблюдение нам кажется странным. А наше согласие на патрули носачей могло бы показаться странным тем поколениям.
Восемнадцать лет я верила, что носачи — настоящие телепаты. Мне жутко не нравилась мысль, что они могут залезть мне в голову, но я соглашалась, что эти патрули необходимы для обеспечения безопасности улья.
— Наверное, ты прав.
— И вот! — воскликнул Лукас, отчего я дернулась, но он тут же снова затараторил: — Первые ульи были относительно небольшими, но оказали колоссальное воздействие на общество. Ограниченная сфера проживания. Все необходимые удобства и сервисы в круглосуточном доступе. Нет загрязнений. Нет опасного транспорта. Преступникам вход воспрещен. Ульи воспринимались элитным безопасным местом и пользовались огромным спросом.
Я отслеживала мысли, которые Лукас готовился озвучить, расставляя по местам непроизнесенные вслух слова, чтобы понять смысл его отрывистых фраз.
— Да, но…
Лукас не останавливался:
— Потом протоульи стали превращаться в мегаульи. Архитекторы проектировали разные. Все в геологически стабильных зонах, в основном под землей, от семидесяти до двухсот десяти уровней. Люди постепенно покидали прежние места обитания.
Я снова попыталась его перебить:
— Да, но я не понимаю, зачем…
Лукас поднял руку, останавливая меня, и продолжил:
— Я к этому веду. Итак, большинство переселилось в ульи. Нежелательные элементы внутрь не допускались, но внутри ульев рождались новые. Большое количество людей в ограниченном пространстве очень уязвимо перед хищными натурами. Уровень преступности и убийств зашкаливал. Общество паника, ответные безопасности.
Последнее предложение я не поняла, потому что Лукас тараторил слишком быстро, причем экономя слова. И вдруг что-то произошло. Слой готовых к озвучиванию мыслей расплылся, слившись со следующим, и резко вернулся в фокус. Это мой разум приноровился считывать мысли с двух слоев сразу, или же мозг Лукаса изменился? Я не знала, но теперь могла понимать сказанное, не подставляя пропущенные слова вручную.
— Общество в Ульях впало в панику, и под его давлением ввели карательные меры безопасности. Рядовые нарушения правил приводили к тому, что нарушителя записывали в преступники. Детей обследовали на предмет выявления потенциально общественно опасных. Нежелательные элементы держали под контролем, назначали им лекарственную терапию и даже ограничивали генетически.
Темп речи Лукаса больше не представлял собой проблему, но иногда я все же не понимала смысл сказанного.
— Как это — генетически?
Он переформулировал фразу:
— Людям, которых записали в преступники или нежелательные общественные элементы, не позволялось иметь детей.
Переваривая это, я упустила следующую пару предложений и потеряла нить повествования.
— Подожди. Вернись к тому, что им не позволялось иметь детей. Никогда о таком не слышала.
— Политика генетических ограничений имела разрушительные последствия. — Лукас скорчил неодобрительную гримасу. — Ее результатом стало сокращение численности населения, что серьезно ослабило ульи. Многие ценные качества ошибочно считались отрицательными. Уничтожение разнообразия повлияло на набор генов в популяции. Некоторые ульи пережили ужасные эпидемии, потому что сопротивляемость к заболеваниям снизилась. Ульи взяли курс на изоляционизм, запретили любые перемещения между ульями, боясь заражения. Смена улья, по своему ли выбору или договору об обмене персоналом, стала необратимым решением на всю жизнь. — Он с грустью всплеснул руками и продолжил: — Генетические ограничения отменили двести лет назад. Ульи приняли в себя окружающие поселения или объединились с соседними, чтобы восстановить численность. Были разработаны новые концепции безопасности. Восемнадцатилетние подвергались проверке на способности и распределялись на работу в места, где они могли развиваться и приносить пользу.
Лукас улыбнулся.
— Ранее считавшиеся отрицательным качества превращались в положительные, если направить их в нужное русло. Систему носачей ввели, чтобы противодействовать преступности. В обществе также провели перемены, призванные ограничить конфликты с властями в опасном юношеском возрасте.
— Перемены, — повторила я. — Поэтому все подростки живут на пятидесятом уровне?
— Да.
Внезапно меня осенило.
— Мы в точности как пчелы. Ручные пчелы.
Лукас склонил голову набок:
— Мы живем в ульях, но…
— Мои родители занимаются генетическими исследованиями. Они рассказывали мне о пчелах. У диких пчел есть жала, а у тех, что живут в наших парках и садах без почвы, их нет. Это специальная порода, выведенная от диких пчел — дружелюбная и работящая.
В глазах Лукаса мелькнуло понимание, и он хлопнул в ладоши:
— Да! Наш улей полон послушных пчел. Сытых, владеющих удобствами, с разными типами работников, которые радостно вносят свой вклад в общее дело. Разница в роскоши между уровнями аккуратно ограничивается, чтобы не провоцировать недовольство. Патрули носачей предотвращают преступные намерения, но… — Он снова скривился. — Существует
