В главном зале теперь было светлее — часть крыши обрушилась, зацепив оконный проем. Иорвета положили на стол, и Трисс хотела было его осмотреть, когда в зал, цокая по каменной напольной плитке каблуками, вошла Йеннифер. За ней, медленно и будто бы через силу, шел невысокий эльф с серебристыми волосами до плеч, острыми скулами и глубоко запавшими печальными глазами. Эрика напрягла память, лихорадочно пытаясь вспомнить, где она уже видела этого эльфа, и отчего ей так хочется немедленно перегрызть ему горло, но не смогла. Все, что было до этого мира, стерлось из памяти значительно сильнее, чем она предполагала.
— Я могу помочь, — мягким голосом произнес незнакомый эльф, остановившись возле носилок. — Йеннифер?
Чародейка склонилась над телом Иорвета, провела рукой над ним, закрыла глаза.
— Обширная кровопотеря, контузия, множественные переломы, — произнесла магичка, и Эрика заметила, что ее рука мелко подрагивает. — Без помощи магии и эликсиров он умрет к вечеру. Или даже раньше. Кейра! Трисс! Быстрее!
Эрика много бы отдала, чтобы сейчас просто грохнуться в обморок, но сознание, отдохнувшее под кучей ящиков и балок, работало безотказно, как гномские часы. И ей пришлось смотреть, как три чародейки и неизвестный эльф склонились над телом ее мужчины, и из-за их силуэтов брызнул золотистый магический свет.
Она смотрела, как чародеи отходят один за другим, шатаясь и опираясь на протянутые им руки помощи, утирая кровь, набежавшую из носа от чрезмерных усилий и усталости.
— Трисс, ты как? — Геральт мягко отвел руку Трисс, когда та, последняя, все еще продолжала бормотать заклинания над эльфом. Магичка подняла на ведьмака затуманенные глаза и, если бы он не подхватил ее, не устояла бы на ногах.
— Гхм, — послышалось сзади, и Эрика обернулась. Вернон Роше с перевязанным лбом стоял у нее за плечом. — Эльфы живучие. Особенно такие, как этот. Вычухается.
И Роше, словно сожалея о сказанном, прихрамывая, удалился. Потом, сверкая заплаканными изумрудными глазищами, подошла Цири.
— Геральт рассказал мне о тебе, — начала она. — Я не знаю, как все будет, но если ты… если ты захочешь вернуться в тот мир, откуда пришла, я постараюсь тебе помочь.
Она ничуть не походила ни на дочь императора, ни на княжну. Она была невероятно, словно родная дочь, похожа на Геральта.
— Как Весемир? — спросила Эрика после небольшой паузы.
— Ему лучше, — Цири едва заметно улыбнулась — одними уголками губ. — Имлерих убил бы его, если бы не тот вороной жеребец, что вырвался из конюшни. Он выпрыгнул из ниоткуда, как шальной налетел на нас… Имлерих отвлекся на секундочку, Весемир упал, а я, я подумала, что он умер, и…
Ведьмачка покачала головой и всхлипнула.
— Это из-за меня взорвалась та башня, — она говорила тихо-тихо, будто сама с собой. — Всё это, — она обвела взглядом зал, — из-за меня.
— Нас сюда никто силой не тянул, Цири, — вздохнула Эрика. — Мы прекрасно знали, на что идем. Я до последнего думала, что погибнут все, но посмотри, пока еще никто не умер.
***
Когда за окнами стемнело, а в провал на крыше заглянула тьма, зал опустел. У коек раненых дежурил Мышовур, плетя друидские обереги из сухих травинок и веточек и бормоча то ли заговоры, то ли заклинания. Из лампадки сочился приторно-сладкий дым.
Эрика находилась где-то между сном и явью, то проваливаясь в темноту, то выныривая обратно в залитый тусклым светом очага пустынный зал. Под мерное бормотание Мышовура и хриплое, рваное дыхание Иорвета она просыпалась и засыпала снова, не замечая, как вокруг продолжается жизнь. Как Кейра льнет к Ламберту, а он улыбается ей в ответ. Как Цири и Геральт на дворе играют в снежки. Как Трисс по три раза в день бегает делать перевязки Эскелю. Как Бьянка и Хьялмар тренируются в галерее на мечах, не обращая внимания на ворчание Роше.
Вскоре, возвратившись из очередного полусна, она вспомнила имя незнакомого эльфа и их первую встречу. И не почувствовала ровным счетом ничего. Всё, что было раньше, стало совершенно неважным, это было прошлое, подернутое дымкой забвения, и оно не имело значения. Гораздо больше значило то, что Аваллакʼх приходил к Весемиру и Иорвету каждый день и вместе с друидом и чародейками делал всё возможное, чтобы их спасти. И уходил, шатаясь, и бледнел, и черные круги под его глазами с каждым днем делались все темнее.
А затем, первым признавшись в собственном бессилии, Аваллак’х открыл портал — в Брокилон.
Комментарий к 22. Cмерти нет
Ну, как-то так, дорогие мои. Не знаю, что из этого вышло, но признаюсь, что моральных сил на облагораживание этой главы у меня уже нет, посему принимаются любые тапки, овощи и овальные предметы в ассортименте.
Спасибо всем тем прекрасным людям, кто читает, комментирует, рисует вдохновительные арты, дает автору волшебного пенделя и всячески проявляет интерес к этому фику :) Автор вас очень любит. Честно-честно.
ПыСы: Публичные беточки, вы просто чудо что такое. Спасибо вам, хорошие.
========== 23. В закат ==========
Никогда и ничего не просите!
Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас.
Сами предложат и сами все дадут!
Воланд
Туссент, 1275 год
Никто не замечал их, никто не задавал вопросов. Они проскакали галопом весь Север, не останавливаясь на постой в деревнях и на постоялых дворах — леса и холмы заменяли им стены, прошлогодняя листва, мох и вереск заменяли им постель. Мимо Альдерсберга, через Ривию и Лирию, мимо Ридбрина и Бельхавена несли их выносливые быстрые кони. И наконец в чудесный золотой полдень, теплый и свежий, как созревшая на бахче дыня, всадники остановились на широкой дороге, ведущей в Туссент.
Всадница откинула пыльный дорожный капюшон, и ветер растрепал короткие — чуть ниже ушей — волосы. Она была одета по-эльфски: в темно-зеленую стеганую курточку, замшевые штаны, видавшие виды высокие ботинки и потертый тяжелый плащ, и ее часто принимали за эльфку, коей, впрочем, она не была даже на четверть. И нет, бабочки не садились ей на плечи, а соловьи не тренькали свои песни на ухо, и дикие лесные звери не падали ниц перед ней при встрече, а либо намеревались сожрать, либо сбегали, но что-то неуловимое осталось в ней после Брокилона и его волшебных вод, что-то, не превратившее ее в дриаду, как гласило поверье, но сделавшее уже не совсем человеком.
Эрика часто думала о том, что же случилось с ней в древнем лесу, под тысячелетними деревьями Брокилона, но так
