– Я думал, вы прижигали сами, – сказал Андрейсен. – Отчасти я согласился потому, что хотел лично увидеть самоприжигание.
– Это сделал не я, – сказал Кляйн.
– Вам пока не стоит ходить. Болит?
– Конечно, болит.
Андрейсен кивнул. Заскакал обратно по полу, взобрался в кресло.
– Как я уже сказал Борхерту, – начал он, удобно устроившись, – я готов помочь. Я обеими руками за защиту закона и порядка.
– Рад за вас, – ответил Кляйн.
– Но, если честно, все, что я хотел сказать, я сказал на пленку.
Кляйн кивнул. Он протащил ногу по полу, глядя, как из нее текут тонкие ручейки крови.
– В пленке и дело, – сказал он. – Я пришел из-за нее.
– Да?
– С кассетой что-то случилось. Мне нужно понять что.
– Кассета не работает?
– Что-то в этом роде. Так что я просто задам все вопросы заново, ладно?
– А почему бы вам не поговорить с Борхертом? – спросил Андрейсен. – Почему не спросить его?
– Первый вопрос, – сказал Кляйн. – Назовите свое имя и опишите свои отношения с погибшим.
– Технически это не вопрос.
– Прошу отвечать, – сказал Кляйн.
– Уверен, вам уже известно мое имя. Я Андрейсен.
– Спасибо. Ваши отношения с погибшим?
– Погибшим? – переспросил Андрейсен. – Я думал, вы повторите изначальные вопросы.
– Это и есть изначальный вопрос.
– Вовсе нет.
– Нет? – переспросил Кляйн.
– Что вообще за погибший? Никто не погиб.
– Элайн.
– Что с Элайном?
– Он погиб.
– Элайн? – Андрейсен покачал головой и рассмеялся. – Вы меня разыгрываете.
– Элайн мертв.
– Это невозможно, – сказал Андрейсен.
– А зачем я тут, по-вашему?
– Я же видел его буквально вчера, – сказал Андрейсен. – Он показался мне очень даже живым.
– Вы лжете.
– Я вам клянусь, – ответил Андрейсен. – Своими отрезанными ногами.
Кляйн встал, захромал по комнате.
– Можете так не делать? – попросил Андрейсен. – Везде останется кровь.
– Какие вопросы вам задали? Я имею в виду вопросы на кассете.
– Мне? Об ограблении, конечно же.
– Каком ограблении?
Андрейсен прищурился:
– Что все это значит? Вы что, думаете, это совершил я? Это не я.
– Что совершили не вы?
– Ограбление.
– Какое ограбление?
– Боже, – сказал Андрейсен. – Что у вас за игры такие?
– Где комната Элайна? Дальше по коридору?
– Нет, – сказал Андрейсен. – Выше этажом. Последняя дверь. А что?
– А мне сказали, она в другом месте.
– Что происходит? – спросил Андрейсен. Он положил ладони на подлокотники, подтянулся и встал на подушке кресла на культях. – Я на это не соглашался. Борхерт ничего об этом не говорил. Я хочу, чтобы вы ушли.
– Ладно, – сказал Кляйн. – Ухожу.
Он вышел в коридор. Охранника не было. Он направился к лестнице, но вместо того, чтобы спуститься, поднялся и прошел в конец коридора. У последней двери стоял охранник. Он нервно наблюдал за приближением Кляйна.
– Это комната Элайна? – спросил Кляйн.
Охранник не пошевелился и не сказал ни слова.
– Вы не против, если я сам посмотрю? – спросил Кляйн и потянулся к ручке двери.
Охранник ударил его ребром ладони – быстро, по горлу. Он не мог вздохнуть. Отшатнулся, прижав руку к шее, все еще не в силах дышать, а потом принял сознательное решение повалиться вперед, бросившись на дверь. Она оказалась заперта. Охранник ударил снова, в висок, и Кляйн соскользнул по двери, и вот охранник уже оттащил его по коридору и массировал ему горло, чтобы помочь снова задышать.
* * *– Что ж, – сказал Борхерт. – Мистер Кляйн. Всегда приятный сюрприз. Вам нужно быть осторожнее. Нужно иметь хоть какое-то уважение.
– Элайн жив, – сказал Кляйн, все еще потирая горло.
– Ну конечно же, нет, – ответил Борхерт. – Откуда вам пришло такое в голову?
– От Андрейсена.
– И зачем это он такое ляпнул? – спросил Борхерт.
– Он сказал, что я расследую ограбление.
– Нет-нет. Элайн мертв. Вы здесь из-за Элайна.
– Кто мертв?
– Просто вы всего лишь четверка, – сказал Борхерт. – Он не говорит вам правду только из-за этого.
– Вы лжете.
– Может, отнять еще палец, – сказал Борхерт. – Или сразу два. Тогда посмотрим, что вам скажет Андрейсен.
– Нет, – сказал Кляйн. – Больше никаких пальцев.
– Ну хорошо, – сказал Борхерт. – Возможно, кто-нибудь другой пойдет вам навстречу.
– Больше никаких допросов.
– Хорошо, – ответил Борхерт. – Вы здесь следователь. Делайте то, что считаете нужным.
Пользуясь единственной ногой, Борхерт медленно толкался в кресле по полу, пока не оказался у стойки. Он кое-как сумел медленно открыть шкафчик над головой и вытащить сперва один стакан, потом второй. А затем – еще бережней – бутылку скотча. Снял крышку ртом. Пододвинул стаканы к краю стойки и, зажав бутылку между рукой и боком, налил.
– Выпьете? – спросил он.
– Ни за что, – сказал Кляйн.
– Да бросьте. Это скотч, самый обычный. Ничего, кроме скотча.
– Нет, – сказал Кляйн.
– Как знаете. – Борхерт взял стакан в щепоть большим пальцем и половиной среднего, поднял к губам, отпил. – Итак, уже есть какой-нибудь прогресс?
– В чем?
– В поисках убийцы Элайна.
– Я предполагаю, что Элайн очень даже жив.
– Прошу вас, мистер Кляйн. Давайте больше не будем говорить глупостей.
– Покажите тело.
Борхерт покачал головой:
– Я не могу позволить вам увидеть тело. Иначе вам по меньшей мере придется расстаться с новыми пальцами.
– Это абсурд.
– Как скажете, мистер Кляйн, – сказал Борхерт, делая щедрый глоток. – Как скажете.
Позже тем же вечером Кляйн вышел из комнаты и побрел по коридору на усыпанный гравием двор перед домом. Стоял и смотрел на звезды, пока нога ныла от боли, и чувствовал, как у него поднялась температура. Он не понимал, во что вляпался, ни даже как в это вляпался. Но теперь, когда он уже здесь, вопросом куда важнее было – как отсюда выбраться.
Он прошел к большой дороге, повернул, похромал к главным воротам. Человек мертв, убит – или, возможно, очень даже жив. Борхерт с ним играет – а возможно, играют все. Ночь была прохладная, безоблачная. Где же это место находится? Он оглянулся, увидел дом, где ночевал, с единственным горящим окном – его. Почему во всем здании больше никого нет? Хоть кто-нибудь здесь жил со времени его прибытия? Где ночуют Гус и Рамси?
У главных ворот на краю поселения из тени выступил охранник и включил фонарь, посветив прямо в глаза Кляйну.
– Что требуется? – спросил тот.
– Это Кляйн, – ответил он, зажмурившись.
– Точно. Мы встречались в первую ночь. Однушка. Самоприжигатель. Правая рука, верно?
– Да, – сказал Кляйн. – Уже четверка.
– Четверка? – переспросил охранник. – Лихо. Что еще?
– Несколько пальцев, ничего особенного.
Охранник перевел луч фонаря, посветил на ногу Кляйна. Теперь Кляйн его видел – тусклый силуэт за сиянием.
– Мне нужно уйти, – сказал Кляйн. – Пожалуйста, откройте ворота.
– Простите. Я не могу.
– Моя работа здесь закончена.
– Боюсь, у меня приказ.
Кляйн сделал шаг вперед. Охранник направил луч фонаря прямо ему в глаза. Кляйн сделал еще шаг, услышал шорох и щелчок, и охранник быстро посветил на себя, чтобы показать на культе какой-то металлический протез со стволом.
– Я думал, протезы осуждаются, – сказал Кляйн.
– Пользоваться мы ими не любим, – согласился охранник. – Но когда приходится – пользуемся.
– А если я где-нибудь перелезу через забор.
– Милости прошу. Уверен, рано или поздно мы вас поймаем.
Кляйн кивнул, отвернулся, собираясь уходить.
– Очень приятно было встретиться, мистер Кляйн, – сказал охранник. – Если будут новые вопросы, не стесняйтесь спрашивать.
Гуса и Рамси он нашел в баре уже пьяными, особенно Рамси, который
