наводили на размышления об учебной программе ВыШиМыШи, но все объяснялось проще: его приемная мать обшивала всех деревенских модниц в округе, и сыну, волей-неволей, приходилось иногда быть свидетелем обсуждений.
232
Симеон после такого вступления схватился за сердце, Граненыч – за карту, Агафон – за шпаргалку.
233
Скромное меню из десяти блюд и оркестр народных инструментов оказались там, естественно, совершено случайно.
234
При этом предположении Панас схватился за сердце.
235
Естественно, на благонадежных ее участках.
236
Он знал, что Агафон предпочел бы пощечину.
237
Явно с намерениями попытки нанесения как можно более тяжких телесных повреждений. Попытки – потому что бессмертие и неуязвимость Костея никто не отменял. Но никто не отменял и чувство глубокого морального удовлетворения.
238
И, естественно, с ведерком перьев гусиных, трехлитровой банкой чернил и гигантской кипой бумаги.
239
В данном случае, Серафима и скромность это не совмещение несопоставимых вещей, а выбранный ей на ходу стилистический прием, который позволит слушателям в полном объеме оценить всю огромность и сложность выполненной работы.
240
Носившее, скорее, восхвалительно-превозносительный характер.
241
Причем не сдался в буквальном смысле слова: из самого глубокого склепа-лабиринта, куда загнала его экспрессивная руководительница практики одного из самых безнадежных учеников и где продержала его, несмотря на все его попытки вернуться к руководству школой две недели, сначала осторожно выглянул белый саван на берцовой кости, и только потом – сам директор. Но и после полной и безоговорочной капитуляции ему не было позволено вернуться к исполнению обязанностей, пока он не подписал кровью разрешение на продолжение учебы Агафону.
