– В конце концов, – рассуждала Алиса. – тропа должна когда-нибудь закончиться. А как дойдем до конца, можно просто прорубить через кусты дорогу.
За спиной послышался шелест. Алиса быстро обернулась, но ветра не было. Из стены лабиринта выскочили два стебля, опутали ей ноги и рванули назад, повалив ее навзничь. Не успели они с Тесаком опомниться, как Алису поволокло по траве, и она скрылась в зарослях роз.
Глава девятая
Шипы впивались со всех сторон, кололи руки, лицо и голову, продирались сквозь куртку и штаны. Кажется, Тесак ее звал, но она уже не слышала из-за роз, которые залезали в уши, нос и глаза, пробираясь внутрь. Стоило только открыть рот, чтобы закричать, как они, забивая горло, прорывались и туда. «Стоп, стоп, стоп, стоп, стоп». Жаль, что она не волшебница, отшвырнула бы эти розы, вывела их с Тесаком из лабиринта, навсегда улетела из Старого города и забыла Бармаглота, Кролика, Чеширского, Моржа, Плотника, розы – все, чего боялась, из-за чего проливала кровь и слезы. Она бы дотла спалила эти розы, чтобы они больше никому и никогда не причинили вреда.
Рукам стало горячо от крови, струящейся по израненной коже, и вдруг появился дым и будто бы раздался пронзительный визг миллионов каких-то крошечных существ. Потом шипы исчезли, цветы выползли изо рта и носа, из глаз и ушей, она ощутила резкий толчок в спину и оказалась на свободе, распластавшись на траве, крича и отплевываясь розовыми лепестками.
– Алиса, Алиса, – послышался голос Тесака, и вот она уже в его нежных, успокаивающих объятиях, потом он взял ее на руки и принялся убаюкивать, а она все заходилась в рыданиях, не в силах остановиться.
Она только-только начинала собираться с силами, но в этой схватке истратила все без остатка. Тесак гладил ее по спине, приговаривая:
– Алиса, моя Алиса, ну не плачь. От твоих слез у меня прямо сердце разрывается.
– Х-хочу д-домой, – всхлипнула она.
Во рту стоял солоноватый привкус, отдающий розами.
– Где же дом, моя Алиса? – приговаривал Тесак. – Где дом? Нет у нас с тобой дома.
– Тогда хочу назад, в больницу, – заныла она – Там не было страшно. Никто нас не мучил, не хватал, никуда не тащил.
– Кроме врачей, – напомнил Тесак, – да тех лекарств, какими нас пичкали. Или собственных воспоминаний. Какая уж там безопасность, Алиса. Так, одна видимость. К тому же, больница сгорела. Возвращаться нам некуда. Только вперед, искать выход.
Понимая, что он прав, она разрыдалась еще горше. Им некуда было деваться и негде обрести покой, а тут еще этот лабиринт, куда их отправил какой-то псих.
– Кто з-знает, есть ли отсюда вообще выход? – всхлипнула она. – А если Чеширский и не собирается нас выпускать, так и будем вечно носиться по кругу?
– Об этом нам неизвестно, – согласился Тесак. – Зато я точно знаю одно: ты волшебница, я абсолютно уверен. Как и в том, что я не в своем уме.
– Не сейчас, Тес, – устало отмахнулась она.
У нее не было ни сил, ни настроения спорить с ним.
– Смотри-ка, – взяв за подбородок, он повернул ее голову к кустам.
В одном месте изгороди зияла брешь – обугленный, дымящийся проем вместо роз.
– Это ты их поджег? – удивилась Алиса. – И они меня сразу отпустили?
– Нет, ты, – ответил Тесак. – Вряд ли розы нас теперь потревожат.
С этими словами он встал, держа ее на руках, словно ребенка. Надо же, какой он большой и сильный, она никогда об этом не задумывалась. Она сама ведь довольно высокая, а он держит ее на руках, будто перышко. Он подошел к стене лабиринта, и Алиса, прикрыв глаза, уткнулась носом ему в грудь.
– Нет, ты смотри, – попросил он.
Она чуть-чуть приоткрыла глаза, но, взглянув через узенькие щелочки, тут же вытаращилась от удивления. Розы словно прятались от нее, сворачиваясь в тугие комочки. Любопытство перевесило страх, и Алиса протянула к побегам руку.
Розы скукожились словно от ужаса, издав пронзительный тоненький визг, избегая прикосновения. Они ее боялись.
– Волшебница? – выдохнула она.
– Волшебница, – подтвердил Тесак.
– Может быть, – согласилась она.
Чудесно, если это так, а вообще – ужасно. Она совсем к этому не готова.
– Ну что же, – сказал Тесак и опустил ее на землю. – Идти-то сможешь?
Ноги подкашивались, тошнило, как при морской болезни. Алиса снова прикрыла глаза и на мгновение прильнула к плечу Тесака, глубоко дыша носом. Тяжелый дух роз понемногу рассеялся, живые стены овевал свежий ветерок, разнося приятный тонкий аромат травы.
Они продолжили путь, то и дело осматривая боковые дорожки. Алиса терзалась сомнениями. Сердце бешено колотилось в груди, и, хотя каждая роза по пути шарахалась от них, страх не уходил. Сейчас цветы осторожничали, но никто не знает, как они поведут себя в следующий момент.
У нее даже мелькнула мысль прожечь дорогу к выходу из этого лабиринта. Но такое решение было невозможно по двум причинам. Во-первых, Чеширский мог возмутиться уничтожением своей игрушки. Он им, конечно, не друг, но пока, кажется, и не враг. И нажить такого врага у Алисы не было не малейшего желания.
А во-вторых, было непонятно, как поджечь розы. Пару раз, по словам Тесака, она все-таки умудрилась совершить волшебство, но как это вышло, объяснить не могла. Поэтому боялась, что, если с поджогом кустов ничего не выйдет, розы перестанут ее бояться, и нападут снова.
Они все шли под палящими лучами застывшего в небе солнца, от которого некуда было спрятаться – стены лабиринта совсем не давали тени. Вода, которая оставалась у Тесака в мешке, быстро закончилась, запаса не хватило.
Алиса сняла куртку и повязала ее вокруг талии, сунув нож за ремень, подпоясывавший штаны. Тесак последовал ее примеру, и теперь Алиса поняла, как он умудрялся незаметно держать под рукой столько оружия.
Его туго опоясывало что-то вроде портупеи – множеством кармашков она напомнила Алисе сбрую на запряженных в повозки мулах. На поясе, прямо под рукой, так что бы его можно было выхватить в любой момент висел топор, выше него уместились ножи, большой и поменьше, и тот самый пистолет, от которого хоть ненадолго увяла ухмылка Чеширского. Под ремнями на рубашке проступили серые полосы пота.
У Алисы взмокли лицо, шея и грудь, хотя горло пересохло. Лабиринту не было ни конца, ни края, а воды было не видно и не слышно. Вдруг Тесак забормотал:
– Кролики, гусеницы, бабочки, плотники, вырубить под корень всех, как деревья. Эх, как махну топором, вжик – и конец им, полетят как оловянные солдатики. Дженни. Кто такая Дженни? Чеширский думал, я знаю ее. Дженни, Дженни. У нее были серые глаза.
– У тебя тоже серые глаза, – невнятно промычала Алиса, едва ворочая распухшим языком.
– Дженни, – повторил Тесак и схватился за голову.
Алиса видела побелевшие костяшки пальцев, словно он пытался выжать из головы воспоминания.
– Дженни. Чеширский думает,
