Клаус подошел к большим креслам и приподнял толстый, тяжелый том.
– Может быть, это нам что-то скажет. – Он посветил фонариком, чтобы сестры тоже увидели странное заглавие на обложке.
Клаус заметил вложенную между страницами полоску черной материи, отмечающую какое-то место, и открыл на той странице книгу. Закладка оказалась ленточкой Вайолет, и старшая Бодлер быстро выхватила ее, так как розовая лента с пластиковыми цветочками совсем не соответствовала ее вкусу.
– Я думаю, это история острова, – сказал Клаус, – написанная в форме дневника. Глядите, вот последняя запись: «Еще одну личность из мрачного прошлого прибило к нашим берегам – Кит Сникет (см. стр. 667). Убедил остальных бросить на отмели ее и Бодлеров, которые и без того, боюсь, уже чересчур раскачали лодку. Сумел также запереть Графа Олафа в клетку. Вопрос к себе: почему никто не называет меня Иш?»
– Ишмаэль говорил, что никогда не слышал о Кит Сникет, – заметила Вайолет, – а тут пишет, что она личность из мрачного прошлого.
– Шесть, шесть, семь, – произнесла Солнышко, и Клаус кивнул. Сунув фонарик в руку старшей сестры, он стал быстро листать книгу в обратную сторону, пока не дошел до упомянутой страницы.
– «Смолка научилась накидывать лассо на коз, – прочел вслух Клаус, – а последний шторм принес открытку от Кит Сникет, адресованную Оливии Калибан. Кит, естественно, сестра…»
Голос среднего Бодлера замер, и сестры с любопытством уставились на него.
– В чем дело, Клаус? – спросила Вайолет. – В этой записи как будто нет ничего загадочного.
– Дело не в самой записи, – ответил Клаус так тихо, что сестры едва расслышали. – Дело в почерке.
– Знакомо? – спросила Солнышко, и все трое Бодлеров прижались друг к другу и молча застыли в луче фонарика, как будто обогреваясь у костра в морозную ночь в спортивном лагере.
Все трое устремили взгляды на страницы книги со странным названием. Даже Невероятно смертоносная гадюка вползла наверх и устроилась на плече у Солнышка, как будто ей тоже, как и сиротам, не терпелось узнать, кто написал когда-то эти строки.
– Да, Бодлеры, – послышался голос с дальнего конца комнаты, – это почерк вашей матери.
Глава десятая
Ишмаэль выступил из темноты и, проводя рукой по книжным полкам, медленно направился к бодлеровским сиротам. В неярком свете фонарика дети не могли разглядеть из-за косматой бороды, улыбается он или хмурится, и это напомнило Вайолет кое-что почти полностью забытое. Давным-давно, до того, как родилась Солнышко, Вайолет с Клаусом затеяли за завтраком спор – чья очередь выносить мусор. Казалось бы, пустячная проблема, но один из тех случаев, когда спорящие так увлеклись, что уже не могут остановиться. Целый день после этого дети бродили по дому, выполняя разные поручения, но почти не разговаривали друг с другом. Наконец после долгого безмолвного ужина, во время которого родители пытались помирить их, иначе говоря, заставить признать, что абсолютно не важно, чья очередь, важно лишь вынести мусор из кухни, пока запах не распространился по всему дому, Вайолет с Клаусом отослали в постель без десерта и даже не дали им пяти минут на чтение. Но когда Вайолет уже совсем засыпала, у нее родилась идея создать такое приспособление, благодаря которому никогда никому не придется выносить мусор. Она включила свет и начала набрасывать в блокноте чертеж. Она так углубилась в это занятие, что не расслышала шагов в коридоре за дверью, поэтому, когда вошла мама, Вайолет не успела погасить свет и притвориться спящей. Вайолет уставилась на маму, а мама уставилась на нее, и в неясном свете ночника Вайолет не могла разглядеть, улыбается мама или хмурится, сердится она на дочь за то, что она не легла вовремя спать, или это ей не так уж важно. Наконец Вайолет увидела, что мама несет чашку горячего чая. «На, детка, – сказала мама ласково, – я знаю, как анисовый чай помогает думать». Вайолет взяла дымящуюся чашку и в тот же момент вдруг сообразила, что выносить мусор была как раз ее очередь.
Ишмаэль не предложил бодлеровским сиротам никакого чая, а когда он щелкнул выключателем на стене и в потайном помещении под яблоней вспыхнул электрический свет, дети увидели, что Ишмаэль не улыбается и не хмурится, а у него какая-то смесь выражений на лице, словно он так же нервничает из-за Бодлеров, как и они из-за него.
– Я знал, что вы сюда доберетесь, – произнес он после долгого молчания. – Это у вас в крови. Мне никогда еще не встречались Бодлеры, которые не раскачивали бы лодку.
Бодлеры почувствовали, что все их вопросы мечутся у них в голове, налетая друг на друга, точно обезумевшие матросы, которые покидают тонущее судно.
– Что это за место? – спросила Вайолет. – Откуда вы знаете наших родителей?
– Зачем вы лгали нам о столь многом? – требовательно спросил Клаус. – Зачем вы столько всего держите в секрете?
– Кто вы? – выпалила Солнышко.
Ишмаэль сделал еще шаг к Бодлерам и, опустив голову, посмотрел на Солнышко, а она посмотрела вверх на него, а потом опять вниз – на ноги, упакованные в глину.
– Знаете ли вы, что когда-то я был школьным учителем? Много лет назад, еще в городе. В моих классах по химии всегда попадалось несколько детей с таким же блеском в глазах, что у вас, Бодлеры. Эти ученики всегда писали наиболее интересные работы. – Он вздохнул и уселся в одно из больших кресел в центре комнаты. – Но они же доставляли больше всего хлопот. В особенности один ребенок, с жесткими торчащими волосами и всего одной бровью.
– Граф Олаф, – вставила Вайолет.
Ишмаэль нахмурился и моргнул, глядя на старшую из Бодлеров.
– Нет, – ответил он. – Это была маленькая девочка. У нее была одна бровь, а из-за взрыва в дедушкиной лаборатории – только одно ухо. Она была сиротой и жила с сестрой и братом в доме отвратительной женщины, горькой пьяницы, которая прославилась тем, что однажды убила мужчину спелой дыней. Дыня росла на ферме, которой больше не существует, – на дынной ферме «Счастливые запахи», принадлежавшей…
– Сэру, – прервал его Клаус. Ишмаэль опять нахмурился.
– Нет, – сказал он. – Фермой владели два брата, из которых один позднее был убит в маленьком городке, где в убийстве обвинили троих невиновных детей.
– Жак, – подсказала Солнышко.
– Нет. – Ишмаэль снова насупил брови. – Имя его, собственно, вызывало споры, так как он появлялся под разными именами, в зависимости от того, что на себя надевал. Так или иначе, ученице из моего класса начал казаться подозрительным чай, которым поила ее опекунша, когда девочка приходила из школы домой. Она стала выливать его в домашнее растение, которое украшало в свое время известный модный ресторан с рыбной тематикой.
– Кафе «Сальмонелла», – подсказала Вайолет.
– Нет. – Ишмаэль опять нахмурился. – Бистро «Корюшка». Разумеется, моя ученица понимала, что не может поливать растение чаем бесконечно, тем
