«То, что преграждает нам путь, не уничтожить. Если я это знаю, то ты-то и подавно», — ответила Цири.
«Я и не предлагал уничтожать, — возразил Карантир. — Отвлечь, отшвырнуть, сбить с толку — максимум, что мы можем сделать. И даже на такую малость потребуются колоссальные силы».
«Вот именно, — согласилась Цири. — И откуда ты их возьмешь?»
«Ты достаточно знаешь Ars Magica, Zireael, чтобы предположить, — надменно сказал Карантир. — Придется прибегнуть к жертвоприношению».
Объемные картинки в зале отбрасывали на бледное лицо Карантира кроваво-красные и бронзовые отблески, превращая его в демона, находящегося в процессе заключения сделки.
«Надо думать, — подумала Цири, — массовому».
«Это детали, — бросил Карантир. — И нет никакой причины для твоих осуждающих мыслей, Zireael. Человеческая жизнь тут стоит даже меньше машин — на те, хотя бы, требуется металл. Но люди? — Он презрительно усмехнулся. — Людей всегда можно достать столько, сколько надо».
«А я-то тебе зачем? — спросила она. — Возглавить колонну жертв?»
«Необязательно, — таким иносказательным способом Карантир предупредил, что в случае чего она пойдет на дно первой. — Если мы будем работать вместе, Zireael, я сделаю все возможное…»
Чушь собачья! Не дослушав его, Цири черканула носом белоснежной туфельки по не менее белоснежному мрамору и выплюнула:
— Прежде, чем захочешь заключить со мной какие-либо сделки, маг, какие-либо союзы… У меня есть одно условие…
Она набрала воздуху побольше прежде, чем со смаком сказать:
— Принеси мне голову своего короля.
Пусть для начала поубивают друг друга — им с Адамом останется меньше работы.
Карантир наклонил голову и задумчиво посмотрел на нее светлыми, почти прозрачными — как расплавленный свинец — глазами. Цири представила дитя, которому Карантир станет отцом, попыталась представить смешение эльфских черт и своих собственных, и силой мотнула головой, отгоняя видение.
«А у вас с Эредином гораздо больше общего, чем ты думаешь, Zireael, — наконец изрек маг. — Гораздо больше».
На лице Карантира застыло такое выражение, словно он хотел причинить ей боль.
«И тогда, — продолжил он, — в ином мире и времени, как бы тебе ни хотелось верить в обратное…»
Цири сглотнула металлический привкус ненависти во рту.
«…ты сама пришла к нему».
«Я сейчас разобью бокал и порежу ему лицо, — отчетливо подумала Цири. — От уха до уха. Я сейчас разобью бокал и порежу ему…»
Мисс Рианнон! — раздался где-то вдалеке голос Пейджа. — Я вас обыскался!
И не ему одному.
*****
Выступление Пейджа по своему апломбу походило на сценку из античной трагедии. Сцена, продуманное освещение, поместившее оратора в дымку белого света, стратегически правильно расставленные зрители и стратегически верно расположенные свидетели.
У стоявшей рядом с ним на подмостках Цири было совершенно кошмарное ощущение нереальности происходящего.
— Мы знаем, — говорил Пейдж, — что наш мир никогда не будет прежним. Что только совместными силами, объединив ресурсы и знания, мы сможем сохранить планету и — что важнее — само человечество.
Шариф резко кивнул, прищурившись и уставившись куда-то в толпу.
— Мы должны признать, — объявил Пейдж, — что время корпораций ушло.
Толпа зрителей взревела сотней голосов, точно языческий хор. И не разобрать, от чего — возмущения, восторга, недоверия… «Святая Мелитэле… — подумала Цири, — если они узнают, что я убила этого человека и вырезала ему глаза, они меня уничтожат. У-нич-то-жат…»
— Пришло время единого человечества. — Привлекая внимание к своим словам, Пейдж деликатно, подушечкой пальца, постучал по макушке говорительного устройства. Мягкий звук волной прокатился над головами собравшихся.
Среди общего шума Цири отчетливо различила едкий, низкий смешок Эредина. Цири обвела взглядом первые ряды.
— Наступило время единства.
Седовласый мужчина с железной тростью обреченно опустил голову.
— Наступило время честности.
Адам едва заметно дернул подбородком. Цири покачала головой в согласии — развитая цивилизация, венец человечества, а гонят такую же пошлятину, что и глашатаи на новиградской площади, если не хуже!
— Наступило время борьбы, — не унимался Пейдж.
Намир довольно осклабился, скрестив руки на груди.
— И поверьте, мне нет ничего — ничего! — дороже человечества. И я буду защищать его любой ценой. Мы будем защищать его любой ценой.
Когда могущественные люди говорят об оправданных ценах, можно быть уверенным только в одном: платить будет кто-то другой. А вот и черта с два. Никто не заставит ее безропотно согласиться с такой жуткой участью, сколько бы красивых слов о всеобщем благе и моральном долге ни говорили.
Говорительную трубку передали Шарифу, и его загорелое лицо молниеносно сложилось в обаятельную маску, предназначенную для общения с массами. Немногим позже они с Пейджем поставят подписи под контрактом, где в одном из сотен пунктов скромно стояло ее собственное имя.
Громкий голос объявил, что слияние вступит в силу в течение суток. А за сутки…
За сутки может очень много чего случиться.
Цири закрыла глаза, не в силах больше терпеть яркий свет камер.
******
С момента окончания речи Пейджа время тянулось как та бело-розовая резина, которую без остановки жуют девушки за стойками в отелях. Цири покинула саммит раньше остальных — у нее еще были планы на ночь.
«В двадцать три часа пятнадцать минут самолет Пейджа взлетит с частной площадки в Куантран», — Адам сказал ей это так тихо, что приходилось угадывать по губам.
В двадцать три часа пятнадцать минут… Цири повторила слова Адама про себя еще несколько раз. К двадцати двум часам она уже была полностью готова.
В предоставленной ШИ тончайшей кольчуге, с ящичком Адама, прикрепленным к спине, при оружии, взволнованная и напряженная, она ходила по номеру гостиницы, считая минуты, выжидая, пока начнется…
Как там говорил Адам? Дерьмошоу. Все, игры кончились. Всякие соображения насчет справедливости, чести и долга вытеснялись одной простой установкой — остаться в живых.
Адам провел инструктаж раз, наверное, в десятый — стрелять только в крайнем случае, иначе — разгерметизация, первым делом отсечь Пейджа в кабине от охранников, убедиться, что самолет в конце сделанного рухнет, и самое главное — самое главное — выжить.
— Ты поняла? — сказал он в десятый раз.
«Еще бы», — подумала Цири, и коротко кивнула.
— Тогда, — коротко сказал Адам, — как только джет выйдет на эшелон.
Цири кивнула еще раз.
И когда пришло время, вызвала образ с картинки монитора — бронированную перегородку, отделяющую каюту пассажира бизнес-класса от челяди, его охранявшей — и она обрела форму у нее перед глазами. С мечом там развернуться было негде, поэтому Адам достал ей добротный, отточенный как бритва, корд вершков в двадцать — самое то, чтобы резать горло в подворотнях.
По всему телу прошла знакомая дрожь. В первый момент Цири показалось, что она и вправду взмыла ввысь: уши заложило так, будто она оглохла. Межпространство сжалось,
