Адам хоть и не вмешивался разговор, но внимательно прислушивался к каждому слову. Цири знала еще кого-то, кто всегда старался держаться в стороне от событий, и неизменно оказывался в их самой гуще.
— Аминь, — хохотнул Шариф, но его собеседница совершенно не сочла сказанное смешным.
— Проект Супернова? — поинтересовалась Цири, скрестив руки на груди. — Чему посвящен проект?
Адам забарабанил пальцами по косяку.
— Вашему возвращению, мисс Рианнон, — улыбнулся Шариф. — Среди других целей.
Из всех присутствующих он один умудрялся оставаться в своей тарелке.
— Мисс Рианнон, — сказала Розалинда, рассматривая ее из-под тяжелых век. — я жду вас, как только уладите формальности.
******
Перед Цири положили двадцатистраничный документ — и заставили его читать. Адам пояснял ей непонятные моменты, юристы поправляли Адама, Адам спорил с юристами, Шариф пытался сгладить конфликты, а Цири пыталась сосредоточиться. Какие-то моменты по наставлению Адама переписывали прямо при ней, какие-то по наставлению Шарифа возвращали обратно, каждый раз заставляя заново читать с самого начала.
Документ заверял, что генетическая информация будет являться коммерчески защищенной собственностью Шариф Индастриз, как и все патенты и технологии, произведенные на ее основе, подлежит неразглашению и проприетарной шифровке, не будет использоваться в террористических или антикапиталистических (что бы это ни было) целях и будет обработана в полном соответствии с международными законами по трансформации генома человека.
Последний пункт вызвал жаркие споры, и человека было решено заменить на «разумные существа», потом на «человекоподобные расы», потом Адам вышел покурить, а когда вернулся, юристы сошлись на «гуманоидных видах». Цири тем временем читала определения к словам, упомянутым на первой странице, которые занимали большую часть документа.
Она переглянулась с Адамом, прежде чем подписать, и вывела на последней страницы широкими буквами «Цирилла Фиона Эллен Рианнон», после чего надпись утонула в странице, зеркально отразившись на экране со штампом времени и заверением о достоверности.
Шариф поднял вверх большой палец.
******
«ВХОД ТОЛЬКО ДЛЯ АВТОРИЗОВАННОГО ПЕРСОНАЛА» — гласила надпись, за которой тянулись ряды серых столов с плавными обводами, напоминавшие изваяния, отлитые из жидкого металла. Окон в помещении не было, в нем все было гладкое, бежевое, и пахло лазаретом.
Розалинда ждала ее с командой из десяти человек, которых Цири не различала ни по лицам, ни по именам, ни по одежде — тем более, что они сидели за прозрачной стеной и рассматривали ее огромные, увеличенные во весь экран зрачки. Грифельная доска за их спинами была поделена на три столбика: «теория квантовой запутанности», «теория точной репликации» и «теория черных дыр».
Ей пообещали, что максимум, что она испытает — легкое неудобство. Легкое неудобство она и испытала, когда железный обруч терновым венцом сомкнулся у нее на голове, и она почувствовала покалывание множество маленьких иголочек у висков.
Голос Гинзбург — холодный, отстраненный — раздался из динамиков, встроенных в потолок комнаты.
«Мисс Рианнон, пожалуйста, приступайте. Постарайтесь переместиться на расстояние в полметра».
Она почувствовала себя циркачкой на арене перед скептически настроенными зрителями. Цири представила, как искажает ткань и бытие вокруг, и мир сворачивается внутрь себя, открывая ей дорогу.
В соседней комнате пронесся вздох восхищения. Обруч вокруг головы зашипел и заискрился. Где-то неподалеку раздались предупреждающие гудки.
— И одежда тоже? — спросил кто-то. — И украшения? Все, с чем она соприкасается… или все, что сознательно хочет переместить?
Цири никогда не задумывалась над этим вопросом, но согласилась со вторым вариантом.
— Я думаю, — раздался голос Гинзбург, — мы должны сразу разделить две вещи. Откуда госпожа Рианнон берет энергию для перемещения — назовем это пока что магическим компонентом — будет изучать отдельная команда. Наша цель — само технологическое исполнение.
— Электромагнетический эффект говорит в пользу моей теории, — ответил кто-то за стеклом.
Тем временем один из ученых помоложе провел черту под всеми тремя столбиками и вывел «саморазрушение и точное воспроизведение», выведя рядом три восклицательных знака.
Словосочетание белело на доске, наверное, минуту, прежде чем до Цири дошел его смысл.
— Воспроизведение и разрушение?.. — переспросила она. — Вы хотите сказать, что когда я телепортируюсь, я уже не я?
— Философский вопрос, — усмехнулась Гинзбург, — что есть «я» и когда оно перестает быть «мной».
Цири он показался вполне насущным, а мысль, о том, что она - не она, а всего лишь копия, крайне неприятной.
Процесс пошел по кругу.
«Мисс Рианнон, пожалуйста, приступайте. Постарайтесь переместиться на расстояние в два метра».
«Мисс Рианнон, пожалуйста, приступайте. Возьмите в руки лежащий на столе кусок металла».
Ее отпустили только тогда, когда в научное сообщество вкралась полная сумятица — каждый защищал свою теорию, не желая слушать других — а доска была исчерчена неудобоваримыми словосочетаниями.
****
Тем же вечером Адам и Шариф вылетели на срочную встречу с инвесторами, и никто не мог сказать, когда они вернутся. Притчарда, укрывшегося в форпосте из картонок из-под пиццы и пустых бутылок, она не стала беспокоить.
«Даже кметы в урожай меньше пашут”, — сочувственно подумала Цири, проходя между освещенных офисов.
Возвращаться ей пришлось в одиночку — если не считать плотного конвоя с бейджиками «Служба безопасности Шариф Индастриз», сопровождавшего каждый ее шаг от золотых башен до машины и от машины до Чайрон Билдинг.
Даже когда она осталась наедине сама с собой, Цири ни на мгновение не покинула подсознательная уверенность, что кто-то сидит у нее на хвосте. Она долго ворочалась в кровати, пялилась через окно на тусклые улицы, мучимая тоской по собственному миру, даже самым мерзким его закоулкам — по топям Велена и вонючим рыбным докам Оксенфурта. Ей снились поля, васильковые весенние поля Ард Скеллиге, ветер такой свежий, что щекочет легкие, и ощущение бескрайнего простора — без людей, дронов и машин, без самолетов и небоскребов.
Ни за какие коврижки она не променяет чувство простора на чудеса технологии.
Ей снилась Йеннифэр, стоящая к ней спиной на самом краю обрыва — черные кудри развевались от горного ветра, а хрупкие плечи сотрясали рыдания. Цири страшно захотелось ее коснуться, но руки не слушались, а вместо сирени и крыжовника пахло только морской гнилью.
Нам нравится все живое и красивое.
Она сделала пару шагов навстречу, и, подойдя к самому обрыву, взглянула вниз. Вместо Великого Скеллигского моря перед ней раскинулось черное вязкое плато.
Но когда мы пытаемся понять, что делает его живым и красивым….
Голову Цири наполнили разнообразные неземные звуки, свист и скрежет — отдаленное эхо окружающего мира. Ей казалось, что голова вот-вот разлетится на мелкие кусочки.
…оно перестает быть и тем, и другим.
Цири
