Когда в дверь постучали, Эредин оторвался от устройства — компьютера, как сказал Карантир, — с помощью которого он с большим трудом разыскивал сведения о местном оружии, и нехотя подошел к двери. За прошедшие сутки у него было достаточно малоприятных встреч, и завтрашний день предвещал еще меньше хорошего.
Судьба оказалась к нему благосклонна.
— Добрый вечер, мой король, — Дейдра, облаченная в темно-зеленое шелковое платье, из тех, что легко спутать с ночной сорочкой, мягко улыбнулась. — Хотела выразить свою благодарность. Славно, что еще остались мужчины, способные защитить девичью честь.
Хоть невинность Дейдры и была делом давно минувших дней, комплимент ему польстил.
— Дейдра, в моих покоях можно оставить церемониал, — улыбнулся он, — и если хочешь выразить свою благодарность, выпей со мной вина.
Цвет же ее сжатых коралловых губ удивительно гармонировал с волосами. Нет, она определенно что-то делала для своей привлекательности: чары придавали ее глазам мерцающий гипнотический оттенок, а движениям такую плавность, будто она скользит между физическими планами.
Эредин отправился изучать запасы миниатюрной камеры с продуктами, выбрав самую дорогую на вид бутылку. Взяв в тонкую руку бокал, Дейдра застыла перед окном, окинув взглядом опустевшие улицы.
— Забавные существа эти dh’oine, — сказала она, поигрывая вином в бокале. — В их обожании есть что-то религиозное. Они приносят дары, ждут у отеля, как убогие у подножья храма…
Эредин молча внимал, мыслями все еще в схематике крупнокалиберного пистолета. Ничего сложного: по устройству схоже с арбалетом или самострелом, по эффективности же…
-…Ловят каждое мое слово, сколь бы пустым и ничтожным оно ни было…
Нужно будет забрать схемы для мастеров Aen Elle. О технологии пороха он мельком слышал, хотя никогда особо не интересовался. Стали у них предостаточно, пороховые заводы — завоюют у младших рас.
— Сегодня утром, — продолжила Дейдра, — я видела свой портрет на фасаде башни. Увеличенный в сотни раз и… неуловимо измененный. Жутковатое зрелище, если быть честной.
Женщины признаются в своих страхах когда хотят, чтобы их защитили. Эредин успокаивающе положил ладонь на округлое плечо, стесненное лишь лямкой платья. От Дейдры пахло призрачными орхидеями, продуктом долгой и мучительной селекции ведунов. Едва уловимый запах вызвал у него легкую ностальгию.
— Мне казалось, — задумчиво ответил он, — тебе лестно внимание.
Дейдра лукаво улыбнулась и повела плечом. Эредин поймал себя на мысли, что вожделение миллиардов делает ее еще привлекательней, и провел кончиками пальцев по ее позвоночнику.
— Мне льстит внимание только тех, — мурлыкнула Дейдра, — чье внимание немалого стоит. Великих чародеев, воинов… королей.
Дейдра — большая любительница долгих, изматывающих игр, она никогда не отдавалась слишком просто. Вспомнить страшно, какими ухищрениями, многоярусными комплиментами и тщательно подобранными подарками ему удалось уложить ее на спину в прошлый раз. За вечерним визитом прятался какой-то расчет.
Хотя какое это имеет значение? Кто откажется, когда себя предлагает такая женщина? Эредин аккуратно притянул чародейку к себе, и она податливо скользнула в его объятия. Алебастровая кожа показалась ему мягкой, как вода, все ее тело напоминало покатый изгиб, готовую обрушиться волну.
Дейдра кокетливо засмеялась, когда он увлек ее на двуспальное ложе, но стоило ему накрыть ее собой, она выскользнула из-под него с лукавой улыбкой. Эредин вздохнул, уступив ее играм; не стал возражать, когда она оседлала его бедра и взглянула на него сверху вниз.
На ее полуобнаженном теле осталась только затейливая комбинация из кружев и шелка, из тех, что надевают для постельных игр. Эредин положил обе ладони на гладкие бедра и притянул ее к себе.
Когда она скользнула навстречу, ему показалось, что он вложил свой член в ножны из нежнейшего шелка. Плавно покачивая бедрами, Дейдра откидывала назад голову, как актриса, пытающаяся принять наиболее выгодную позу перед зрителями.
Эредин не торопился, медленно двигаясь в такт, помня, как той нравится неторопливость. С каждым плавным взмахом огненных локонов в памяти возникали гнилостные воспоминания, отравляя удовольствие, смешивая его с чем-то похабным.
Новая женщина должна была смыть ту историю, как вода грязь, но грязь только глубже въедалась в него.
Как же он ненавидит этот мир. Как же он ненавидит его обитателей. Как же он ненавидит железную суку.
Эредин закрыл глаза и представил, как смыкает ладони на смуглой шее. Как тварь брыкается, пока ее легкие не покидает последний глоток воздуха. Как содрогается в предсмертном спазме… Как в глазах отражается ужас неизбежной смерти.
Образы, хоть от любовных игр и далекие, только распаляли его. Не так уж сложно смешать страсть и насилие, превратить вздохи в крики, дрожь — в конвульсии. Чем яростнее становились мысли, тем больше ему мешала неторопливость соития.
Дейдра застыла на нем, уперев ладони в бока, Эредин оперся на локти, не понимая, к чему передышка в самый неподходящий момент и, увидев раздражение в миндалевидных серых глазах, понял.
Diable! Да как она смеет! Читать чужие мысли в такой интимный момент — неслыханная, невероятная наглость!
—Не смей, Дейдра, — Эредин стряхнул ее с себя, как зарвавшегося щенка, и прижал за загривок к подушкам лицом вниз. — Не смей лезть мне в голову.
Он взял ее сзади, невзирая на приглушенный протест — слепой и глухой ко всему, кроме жажды разрядки. Наслаждаясь вновь приобретенной властью, брал нетерпеливо и с размахом, любуясь подрагивающими в такт рывкам хрупкими плечами. Если бы перемена не была ей по нраву, Дейдра без труда нашла бы способ скинуть его с себя.
Женщины сами не знают, чего хотят — приходится подсказывать. Немногим позже, удовлетворив свою страсть, Эредин скатился с пыхтящей под ним Дейдры и лег рядом.
Бросив сквозь зубы ядовитую ремарку про дхойневские повадки, та поднялась с кровати и вытерла стекающее по бледным бедрам семя полотенцем. Стоило запалу схлынуть, как Эредин сам устыдился своей невоздержанности.
— Прости мне мою бестактность, Иволга, — примирительно назвал он ее ласковым прозвищем. — Проклятый мир дурно на меня влияет.
Дейдра промолчала, скривив губы в капризной гримаске. Надо бы ей что-нибудь подарить поизысканней, чтобы сгладить неловкость и удостовериться, что эта неловкость до ушек Эльтары не долетит.
Эредин откинулся на подушки с самым усталым видом, надеясь, что гостья уловит намек. Гостья его не уловила и направилась к ванне, которую отделяла от спальни тонкая стенка из стекла. Эредин вздохнул. Да почему она просто не уйдет прочь? Неужели в ее покоях не найдется ванны?
— Я хотела кое-что обговорить, Эредин, — сказала Дейдра, явным усилием воли подавив обиду. Ее голос едва слышался из-за струящейся из крана воды. — Вернее — кое о
