Когда киллер вернулся в спальню, сразу ощутил постороннее присутствие. У двери темнел силуэт — там явно кто-то стоял.
— Говорят, лишь кошки видят в темноте, — послышался тихий голос Лоренса Максвелла.
— Я еще и хорошо слышу, — в полголоса ответил киллер.
— Вижу, ты нашел Джин.
— Нашел…
— Как она? — в голосе приемного сына Тайлера Кларка послышались нотки сострадания. Ему не нужно было объяснять, что случилось. Когда все нормально, не приходят под покровом ночи.
— Справится, — уверенно ответил Майкл.
— Мне позвонить Миллзу? — предложил Лоренс.
— Было бы не плохо, — охотно принял помощь Ройс. — Как здесь мои?
— Не волнуйся о них, — ответил силуэт у двери. — Я смогу их защитить, если понадобится.
— Спасибо, — поблагодарил киллер. — Мне сейчас совсем не нужны дополнительные неприятности.
— Занимайся своей женщиной, — сказал Максвелл, прежде чем уйти. — Здесь все будет в порядке. Можешь быть уверен.
— Лоренс? — окликнул его Майкл, когда тот уже практически покинул комнату.
— Да, я тебя не видел, — ответил Лоренс, словно умел читать чужие мысли. — Марисса не узнает ничего. Не от меня.
Ройс облегченно выдохнул. Ему сейчас было вовсе не до лишних слов и объяснений. Вообще не до чего, кроме той, что осталась там — на берегу реки.
— И еще, — добавил киллер, решив, что если кто-то имеет право знать о его намерениях, то это Реймонд Кларк. — Если твой отец попадется мне на глаза, ты прости, но я его пристрелю.
— Чудно, — фыркнул он в ответ. — Дай знать, я заряжу тебе пистолет.
Дорога к домику Зака Брайсона показалась невероятно длинной. Темный асфальт все стелился и стелился под колеса автомобиля, никак не желая заканчиваться. Вжимая в пол педаль газа, Майкл чувствовал, как машина послушно ускоряет бег и ему становилось спокойнее. Вот только длилось это недолго. Чем дольше он находился в пути, тем больше лезли в голову такие дикие мысли, что киллер злился сам на себя. Он никогда не был таким мнительным, не поддавался чувствам, но сейчас все было иначе. Любовь сделала его уязвимым, затронула те стороны души, которых раньше не существовало, как считал Майкл. Хорошо это или плохо — в этом он разберется потом, когда все вернется на круги своя.
В зале было тихо, сумрачно и тепло. У окна, как и раньше, горел торшер. Пламя в камине почти погасло. Оставив сумку с вещами прямо на полу, Ройс подошел к дивану. Привалившись плечом к спинке дивана, Джин спала. Точнее, создавалось впечатление, что женщина находится в объятиях Морфея. Скорее всего, она просто закрыла глаза, ибо сон еще долго не коснется ее воспаленных век. Присев рядом, киллер коснулся слегка влажных волос, а потом провел тыльной стороной ладони по щеке. Она вздрогнула и открыла глаза.
— Это я, — тихо сказал Майкл.
— Вернулся, — прошептала Джин, прижимаясь к нему. Обвив руками торс мужчины, она прильнула щекой к его груди, облегченно переводя дыхание.
— Ты от меня еще не отделаешься, — ответил Ройс, поправляя большое махровое полотенце, в которое она завернулась после душа.
Она ничего не ответила, лишь плотнее прижалась к нему. В эти мгновения Джин не чувствовала почти ничего, кроме ноющей боли, что растекалась по уставшему телу. Она даже не ощущала больше тепла или холода. Все смешалось, превратилось в какую-то серую слякоть, что забивала нос и чавкала в ушах. Голова постоянно болела и кружилась. От этого кружения рождалась ватная слабость, справиться с которой было практически невозможно. Зато она окутывала так плотно, что даже мысли не могли пробиться сквозь нее.
— Давай, — поднялся Майкл, чтобы взять ее на руки. — Пойдем, я уложу тебя.
Пройдя в соседнюю комнату, киллер аккуратно опустил женщину на большую кровать, застеленную толстым пледом. Она тут же ничком легла на подушку, закрывая глаза. Сглотнув подступивший к горлу комок, Ройс вышел. Он не привык видеть ее такой: тихой и безучастной. Джин всегда была энергичной, жизнерадостной и веселой. Видеть ее в этом состоянии живого овоща было невероятно больно. Забрав сумку из зала, Майкл вернулся в спальню. Посмотрев среди ее вещей, киллер пришел к выводу, что сексуальные полупрозрачные сорочки ей сейчас не совсем подойдут, поэтому вытащил одну из своих футболок. Жесткий гипюр только будет раздражать ссадины, а ей и так достаточно боли.
Осторожно освободив ее от полотенца, Ройс облачил женщину в импровизированную пижаму. Когда переодевание было завершено, Майкл просто завернул свободный край пледа, чтобы прикрыть ее. Он уже хотел уйти, предварительно поцеловав ее, когда Джин удержала киллера за руку.
— Не уходи.
— Хочешь, чтобы я остался?
В ответ она просто потянула его к себе, вынуждая сесть на край постели. Майкл погладил ее по голове, ненадолго задерживая ладонь на скуле женщины. Джин подалась навстречу, прижимаясь к теплой руке, что ласкала ее.
— Ты поспи, — лег рядом с ней Ройс. — Я буду здесь, — подождав, пока подруга сестры устроится на его плече, киллер поправил плед, чтобы нигде не дуло.
Спрятав лицо там, где у него встречались шея и ключица, Джин сделала глубокий вдох. Кончик ее носа оказался таким холодным, что у Майкла побежали мурашки по коже. Она вся была холодной, трепетной и беззащитной. И, все же, не смотря на видимость душевной обнаженности, Ройс чувствовал, что между ним выросла какая-то стена. Зыбкая и почти прозрачная, но она существовала — он почти осязал это — в ее дыхании и касаниях.
Остаток ночи киллер почти не спал. Изредка его одолевала легкая дрема, но моментально слетала, стоило Джин пошевелиться. Состояние, в которое она впадала, трудно было назвать сном. Ее, словно сорванный с дерева листок, носило из стороны в сторону. Женщина вскрикивала, стонала во сне, что-то бормотала. Джин успокоилась только с рассветом. Когда первые лучи солнца коснулись ее, бедняжка забылась тяжелым сном.
Стараясь не обращать внимания на гудевшую голову, Ройс поднялся с постели. Задернув шторы, чтобы день не беспокоил его любимую женщину, он долго стоял в изножье кровати. В душе поднималась такая буря, что становилось трудно дышать. Ярость застилала весь мир, оставляя ясным лишь один образ. И чем дольше Майкл рассматривал полуобнаженное истерзанное тело, тем сильнее становилась эта ярость. Закрыв глаза, он облизал пересохшие губы. В душе забил копытом свирепый бык на корриде, что зовется жизнью. Это была его коррида, так почему же роль красного плаща выпала кому-то другому? Как он допустил это?
Крепкий кофе вернул мыслям ясность, а их хозяину — хладнокровие. Поставив на стол бокал с дымящимся ароматным напитком, Майкл выругался. В сумке с вещами остался ноутбук. Так не хотелось беспокоить Джин, но пришлось вернуться в спальню. На цыпочках пройдя к окну, где на столе стояла сумка,
