– Когда вы сегодня пойдете домой, когда выйдете из дверей в прохладный, ночной воздух, подумайте, что бы вы чувствовали, если бы знали, что единственный способ для вас покинуть это здание – на носилках ногами вперед.
– Хватит! – это прозвучало как отчаянная мольба, а не уверенный приказ. – Я не позволю, чтобы это случилось с вами!
Никогда прежде она не видела настолько печальных глаз.
– Очень хочется вам поверить, моя дорогая доктор Харли Квинн.
– Просто это… займет какое-то время, – робко добавила она.
Джокер уронил голову на грудь.
– Да, конечно, – шепнул он полным скорби голосом. – Не больше десяти лет, и я должен поблагодарить вас хотя бы за это, – он глубоко вздохнул и содрогнулся. – Я думал, вы не такая, как все. Думал, вы понимаете, как важно быть смелой и дерзкой! Что нужно схватить жизнь и потрясти ее, а не ползти по тропе осторожно, будто серая мышка.
Харли опустилась перед ним на колени и взяла в ладони его лицо.
– Верьте в меня, я никогда вас не подведу. Вот увидите.
Он все-таки посмотрел на нее. Его глаза блестели, но слез больше не было видно.
– Вот увидите, – повторила она.
Джокер наклонился вперед. На миг она подумала, что сейчас наступит тот момент, которого она так ждала, о котором так мечтала.
Но нет.
Его губы находились совсем рядом, а затем он отшатнулся и повалился на кровать, повернувшись к Харлин спиной.
– Доброй ночи, дорогая доктор. Хороших вам снов. Может, завтрашний день будет лучше, чем сегодняшний.
«О, мой сладкий, ты даже не представляешь, насколько», – молча пообещала она.
22
Все, кто сидел в фургоне, включая пациентов, ошеломленно уставились на Харли.
– Это что, какая-то шутка? – прохрипел доктор Патель.
– Нет, это шут собственно персоной, – хихикнул Джокер.
Харли наступила ему на ногу и бросила предупреждающий взгляд.
– Это часть терапевтического процесса. Решение было принято в последнюю минуту, но все нужные разрешения у меня имеются.
Прежде, чем Патель успел возразить, Харлин знаком велела Джокеру забираться в фургон. Она собиралась последовать за ним, как вдруг увидела, что свободных мест больше не осталось.
– Уверен, ваше разрешение недействительно! – доктор Патель повернулся к Джокеру, усевшемуся на соседнем сиденье. – Вылезайте немедленно.
– Не двигайтесь, – приказала Харлин своему подопечному, который, по всей видимости, и не собирался вставать. – Я поеду следом на своей машине. Впрочем… мой пациент может поехать со мной.
– Нет, не может, – отрезал один из сопровождающих. – Правилами запрещена транспортировка заключенных на частных машинах.
– Он – не заключенный, он – пациент, – поправила его Харли.
– Мне пофигу, пациент он или пепельница. Ни одному из заключенных «Аркхема» не разрешается передвигаться без охраны в частной машине.
– Он не имеет права здесь находиться, – доктор Патель сердито уставился на Харли. – Мы заранее обговорили, что поедут три пациента. Три, а не четыре! – Он повернулся к Джокеру. – Убирайтесь! Может, в следующий раз повезет больше.
– Почему бы ему не поехать с вами, раз есть свободное место? – Продолжала настаивать Харли.
Она глянула на охранников, сидевших впереди. На самом деле, странно, что остались свободные места, но у Харли не было времени на обдумывание случившегося. Ее мозг и без того был перегружен – она схватила мир и встряхнула его! Ведь это единственный способ достичь настоящего успеха.
– Доктор Квинзель может сесть мне на колени, – услужливо заметил Джокер. Харли бросила на него разъяренный взгляд, говорящий: «Прекратите!»
– Зачетная попытка, но по правилам одно место – один человек, – сообщил охранник, глянул на Пателя и пожал плечами. – Да расслабитесь, док. Нам все равно: на одного зак… пациента больше, на одного меньше.
– Значит, решено, – вмешалась Харлин, не давая Пателю возможности возразить. – Я только сбегаю в кабинет за ключами от машины.
Когда она вернулась, фургон уже исчез.
* * *Харли пыталась убедить себя, что ощущает лишь раздражение, а не предчувствие надвигающейся беды.
«Он за это поплатится», – думала она, садясь за руль своего «Смарта». Когда доктор Лиланд вернется, ее будет ждать подробный отчет о том, как Джокер примерно вел себя по пути в бассейн, а доктор Патель сопротивлялся и отказывался сотрудничать.
Доктор Лиланд, само собой, удивится, узнав, что она решилась на столь опасный шаг, но тогда Харли просто расскажет ей про необходимость смелых действий, про то, что для достижения прогресса важно схватить мир и как следует встряхнуть его. Она все поймет. Возможно, даже восхитится ее дерзостью. Разумеется, будучи начальницей Харли, она не выскажет открыто свое восхищение, но она все поймет.
Когда же шок сойдет на нет, Джоан сообразит, что ничего предосудительного и не случилось. Разве не она поддержала предложение Харли не отменять поездку? Наверняка, она понимала, что никакие слова не опишут успеха терапии лучше, чем наглядный пример. Видимо, придется напомнить доктору Лиланд, что всегда проще просить прощения, чем разрешения.
Харли лишь оставалось надеяться, что босс не расхвалит ее так сильно, что обидятся другие доктора. Как бы доктор Патель не лопнул от злобы.
* * *Харли увидела перевернутый фургон в канаве, где-то в трех километрах от бассейна. Все три пациента доктора Пателя с несчастным видом сидели на обочине. Одна из медсестер что-то кричала в мобильный телефон, жестикулируя свободной рукой. Харлин осмотрелась, но не заметила доктора Пателя, но самое ужасное – она не видела и своего любимого Джокера. Она оцепенела, почувствовав нарастающий в голове гул, и едва сумела открыть дверь машины. Руки тряслись от ужаса.
– Что стряслось? – она подбежала к женщине с телефоном. – Где мой пациент?
Натан оттащил ее на пару шагов от медсестры.
– Произошел несчастный случай.
– Спасибо, Капитан Очевидность. Я спрошу еще раз: где мой пациент?
Санитар пригнулся, держа ее за плечи и глядя ей в лицо с серьезным видом, словно боялся, что она не разберет слов.
– Доктор Патель все еще находится в фургоне, мы не можем рисковать и вытащить
