– Ах ты… – ему не хватало воздуха и слов для настоящей выволочки.
Юкон попятился к выходу. Прощай ночь в доме. Сейчас такое начнется.
– Ты! – взревел Бо. Он распрямил согбенную спину и навис над Юконом тенью грозового облака. – Жадный ублюдок! Решил два трупа на свою вшивую шкуру повесить? Хочешь, как мать твоя, дрянь безродная, весь мир себе подчинить? Да будь я проклят, не бывать этому!
Бо схватился за кочергу. Щенок шакала глухо зарычал, пригнулся, готовясь к прыжку.
«Нет! – остановил его Юкон мысленно. – Не тронь его. Пойди прочь!»
Кочерга просвистела в воздухе и со всей силой врезалась в спину пса. Щенок не издал ни звука – боли он уже не ведал. Юкон видел, как чугунная жердь переломила надвое хребет. Лапы разъехались в стороны, щенок тихо заскулил, пытаясь подняться.
– Нет! – на этот раз вслух крикнул Юкон и бросился на защиту пусть и мертвого, но друга. – Не надо!
Но Бо разошелся хуже ливня в грозу. Кочерга снова проделала короткий путь из-за головы старика и врезалась в подставленное плечо Юкона. От удара он отпрянул к стене, опрокинулся на спину, нелепо, как перевернутый жук, и схватился за ушибленное место. Ладонь стала влажной от крови. В глазах потемнело, и Юкон на секунду испугался, что тоже уже больше никогда не встанет.
– Недомерок! – кричал на него Бо, продолжая размахивать кочергой, правда безвредно. – Сколько раз повторять?! Не приближайся к мертвым, даже не смотри в их сторону, пока я не разрешил!
Юкон здоровой рукой прихватил больное плечо, сдавил зубы до скрипа и рванул прочь из дома. С крыльца слетел кубарем. Вскочил на ноги и пустился наутек через степь, а в спину его подгонял исступленный вопль Бо:
– И не вздумай возвращаться, пока не раскаешься!
Под ноги попался булыжник, Юкон споткнулся, упал на колени в грязь. Эхо крика Бо обогнало его и растворилось в степи. Бледный шар за прослойкой облаков кренился к горизонту на западе. Над головой кружила одинокая чайка в поисках пищи.
Юкон долго просидел неподвижно и даже не заметил, когда остановилась кровь. Острую боль сменила тупая и муторная. Плечо опухло. Юкон попробовал сжать пальцы в кулак, потом поднять руку параллельно земле. Боль пульсировала, но хотя бы не усиливалась. Значит, ничего непоправимого. Только вот как теперь с Бо помириться? Тем более что виноватым он себя нисколько не чувствовал.
Сидеть в закисшей грязи посреди степи было небезопасно, хотя в свете последних событий Юкон уже сомневался и в этой простой истине. От боли и жалости к себе у него защипало в глазах, и он молча обругал себя за несдержанность. Какой смысл сопли разводить? Пора идти снимать сети.
Тело будто окоченело и отказывалось переходить на бег. Юкон заставлял себя, продирался сквозь морок собственного измождения. И только когда серебряный серп воды блеснул вдалеке, почувствовал облегчение – здесь его хотя бы Червь может защитить от шакалов и прочего голодного зверья.
Прибрежные камни были непривычно сухими. Океан молчал. Его воды едва добирались до первой линии валунов. Юкон решил не спускаться, все равно они встретятся, когда он выйдет на лодке. А если океан его убьет – пусть. Сегодня жизнь Юкона стала долгом. А долги нужно отдавать, так Бо учил.
Добежав до деревянного настила, Юкон остановился. Прежде он смотрел только на зыбкие воды, но, когда доски заскрипели под ногами, понял, какой детали не хватает в привычной картине мира – Червь не окликнул его.
Грудь словно ледяной волной окатило. Он медленно попятился, невзирая на плохое предчувствие: знал, что не нужно, что, если увидит, уже не сможет забыть. Но обернулся. Закрыл глаза и вдохнул поглубже.
Мертвец сидел у дерева обезглавленным.
Глава третья. Прощай, прошлое
Юкон почувствовал, как будто из нутра его что-то вынули, выдрали с корнем, оставив пустоту. Под сердцем заныла дыра, сквозь которую утекали силы, смелость, а вместе с ними и страх. Голову Червю отсекли ровно, наверное ножом, и забрали с собой. Никаких следов не осталось.
Небо потемнело, очертания редких деревьев, причала и домов на горизонте окаменели. Юкон безвольно опустил руки и смотрел на старого друга Бо. Пусть характером он и не вышел, но научил же Юкона ставить сети и подсказал подходящее место. И хотя приступы гнева порой превращали его в дикого зверя, приказам он подчинялся беспрекословно.
Вода громко плеснула о причал. Юкон обернулся. Ну конечно. Лодка исчезла вместе с головой Червя. Да будьте вы все прокляты! Подавитесь. У них с Бо в сарае припрятана еще одна лодчонка, совсем правда крохотная, но если океан не стает перечить, и на ней можно сбежать. Юкон чувствовал такую усталость на грани обморока, что ему немедленно требовалась крепкая надежда. Они с Дурочкой возьмут лодку прямо завтра и уплывут. И пропади все пропадом! Никто больше не станет ими помыкать, они будут сами по себе, свободные и сильные благодаря тому, что вместе!
Он твердил это про себя, но внутри него зрел неподдельный, ошеломительной силы страх – без рыбы и Бо, и сам Юкон очень быстро составят компанию Червю.
– Прошу прощения, – раздался голос за спиной, звонкий и надменный. – Мне жаль, что приходится навязывать тебе свое общество в столь неудобный момент.
«С меня хватит, – подумал Юкон. – Один, другой, Стервятник, Бо, мертвецы. Червя нет, лодки тоже, сети сегодня не достать. Зачем бы ты ни явился – убирайся, откуда пришел».
Он собирался выпалить все это одним духом, но, обернувшись, проглотил отповедь.
Перед ним застыла дьявольски красивая женщина, но – что куда хуже – красота ее была Юкону знакома. Как же легко может преобразить одежда и затейливая прическа, которую при всем желании он не мог разглядеть за серым платком торговки с рынка. Но глаза – темно-синие, таившие опасность океанской глубины – эти глаза он узнал сразу и непроизвольно потер одну из бусин браслета в кармане.
Высокие скулы женщины были словно волной отесаны, а смоляные гладкие волосы одинаковыми полукольцами восходили к затылку. «Хитра, безжалостна и умна» – вот что без труда прочитал Юкон в презрительном изгибе тонких губ.
И все же не мог отвести глаз, хоть и приказывал себе. Но тщетно.
Ее черный плащ отличался от того, в котором явился чужак утром: тяжелый, с воротником-стойкой, отороченный красным мехом на рукавах и капюшоне. Сквозь приоткрытые полы виднелись ботинки с острыми серебряными носами. Перчатки на руках сменились на пурпурно-алые, из-за
