— Прекратить немедленно! — раздался голос Мстиславы. Этна отпустила Звениславу и сделав шаг назад, приклонила одно колено и опустила голову. — Что здесь происходит? — Мстислава была зла.
— Матушка Светлая княгиня. — Заголосили обе боярыни. Обе размазывали слезы по лицу. — Эта чужачка оскорбила нас и полезла драться.
— Понятно! — Мстислава перевела взгляд на Этну. — Теперь ты объясняй.
— Они лгут, госпожа. — Этна так и не подняла голову.
— Этна встань. — Сказал я. Девушка выпрямилась. Посмотрела прямо мне в глаза. — Говори.
— Они сказали мне, чтобы я вынесла помои и натёрла пол в тронной зале. Я воин, а не полотёрка.
— Теперь и мне понятно. — Произнёс я и посмотрел на супругу. — Душа моя, Этна воин и это право она заслужила. Причём это её право никто из дружинников не оспаривает. И для неё подобные предложения являются оскорблением. — Мстислава молча перевела взгляд с меня опять на Этну. Твою бога душу, не хватало ещё сейчас с любимой собачится, ведь она явно будет заступаться за этих кумушек.
— Звенислава, — проговорил Боян, — а как рыжая вас оскорбила?
Обе боярыни пыхтели раскрасневшиеся, но молчали.
— Вторуша, как Этна их оскорбила? — Парень стушевался. Но я тоже хотел получить ответ. — Говори.
— Прости княже, но такие слова не должны слышать уши Светлой княгини. — Гуннульв при этом фыркнул, сдерживая смех.
— Ничего, Вторуша, говори. — Велела Мстислава.
— Этна послала боярынь на бранное слово и предложила им самим вылизать пол своими языками, а потом… — Вторуша замялся.
— Говори. — Голос Мстиславы был тих, но в нём чувствовалась злость так, что мой оруженосец поёжился.
— А потом эти языки засунуть друг дружке в зад.
Раздался хохот Гуннульва. Потом засмеялся Боян. Дражко ухмылялся себе в бороду и качал осуждающе головой. Я сам еле сдерживался, чтобы не засмеяться.
— Молодец, рыжая! — Проговорил смеясь Гуннульв.
Мстислава посмотрела на меня.
— Я почему-то даже не удивлена такой похабщине, муж мой.
— Извини, душа моя. Это я виноват. Дурной пример заразителен.
— Конечно. Вторуша тоже злословит так, что стены краснеть начинают. Да-да, я слышала. А теперь ещё и эта твоя… Ну ладно, мы потом об этом поговорим. А сейчас, — Мстислава посмотрела на своих боярынь, — приведите себя в порядок. Пошли отсюда.
Этна стояла не шевелясь. Была бледна. Чтобы её приободрить подмигнул ей. Увидел, что она облегчённо вздохнула. Этна единственная из женщин не носила платье или сарафан. На ней были мужские штаны, сапоги, короткая, до бёдер рубашка и куртка. На голове был берет, который сшили по моему эскизу. В берет было воткнуто перо. Получилось очень прикольно. Но Этна носила головной убор с гордостью и никому не позволяла его трогать. Чуть позже заметил, что такие береты стали появляться на других девушках. А Мстислава спустя некоторое время наблюдая за тем как головной убор набирает популярность, потребовала впредь согласовывать любую новую одежду, обувь и головные уборы с ней.
Бека казнили, просто отрубив ему голову. Мстислава не стала настаивать на мучительной смерти, например посадить его на кол. Она пресытилась местью. Даже согласилась не убивать кагана. Я объяснил ей, что каган ничего не решал и к убийству её отца отношения не имел. Его поселили на княжеском подворье, но в отдельном доме. За ним присматривали его дочери и те из сестёр, кто не успел достигнуть тридцатилетнего возраста и соответственно не были ещё удавлены священным шнурком.
Если с боярынями всё было ясно и они в рукопашную на Этну больше не лезли, то с молодыми норманками дело обстояло иначе. Особенно с Айсбёрг. Они довольно насторожённо отнеслись к Этне. Этна так же отреагировала на норвежек. Некоторое время конфликтов между ними не было. Они старались держаться на расстоянии. Как бы присматриваясь друг к дружке. Наконец присмотрелись. Первой в атаку пошла Айсбёрг. Я как раз был у литейщиков. Обсуждали создание корабельной пушки. Так как Этна вместе с Вторушей ходили за мной по пятам, то и они находились во дворе. Там же появились и все три сёстры Гуннульва. Кроме них ещё и одна из Мстиславинных боярынь. Айсбёрг что-то сказала Этне. Но рыжая норманку проигнорировала. Это зацепило жену Можжевельника. Айсбёрг обозвала Этну рыжей потаскухой. Её сестры и боярыня засмеялись. Этна ответила. Она предложила белобрысой шалаве отвалить, пока её не выпороли ремешком по тощей заднице. Смех моментально стих.
— Что ты сказала, раба? — Айсбёрг была взбешена.
— От рабы слышу. Да ты ещё и глухая! Зря Можжевельник себе такую жену взял. Гнать тебя нужно поганой метлой. Ты наверное и дитя родить-то не можешь? Жаль, Можжевельник славный мужчина.
Белокурая бестия такого стерпеть не могла. В её руках моментально появился меч. Этна смотрела на Айсбёрг презрительно.
— Меч в ножны! — Рявкнул один из дружинников. Некоторое время две девушки пристально смотрели друг на друга. Одна с ненавистью, вторая с презрением. — Мне тебе повторить, женщина? — зашелестели выдвигаясь из ножен мечи охраны. Наконец Айсбёрг вернула свой меч в ножны, после чего ткнула в сторону Этны палец.
— Я вызываю тебя на бой.
— А я плевала на тебя.
— Боишься, тварь.
— Тебя что ли? Уже умираю от смеха. Я служу князю. Его слово для меня закон. Разрешит, я изобью тебя простой палкой, так как марать об тебя благородную сталь слишком большая честь.
— Сука!
В ответ Этна плюнула. Плевок попал белокурой женщине на накидку из волчьей шкуры. Айсбёрг бросилась на Этну. Рыжая встретила блондинку ударом ноги в живот. Но норманка выдержала это и они сцепились. Упали на землю. Катались и молча дрались, шипя от ярости.
— Разнять! — Рявкнул уже я. Кмети бросились к двум разъярённым фуриям. Дружинники, пока растаскивали девушек, огребли до кучи ещё и сами. Девицы махали кулаками, кусались и пинались.
— Жесть! — Выдохнул Вторуша.
— Я убью тебя, сука рыжая! — Кричала Айсбёрг.
— Пошла на хрен курица безмозглая! — Неслись в ответ крики Этны.
Твою бога душу! Вот это была засада из засад. Девицы наговорили на четыре пожизненных срока и на три расстрела. В это время за слова принято отвечать и отвечать очень жёстко, зачастую собственной головой. Обозвать свободную женщину рабой, считалось тяжким преступлением. Плюнуть в неё при всех, тоже самое. Я уже не говорю про всё остальное. Совещание с литейщиками пришлось в срочном порядке прекращать. Боян обозлился и готов был поубивать обеих девиц. Ибо пушки для него — это любовь всей его жизни.
Сёстры Гуннульва смотрели волчицами на Этну. Боярыня Мстиславы куда-то исчезла. Воины отпустили обеих девиц. Они яростно дышали и метали друг в друга громы и молнии.
— Весело, девушки! Я впечатлён вашим словарным запасом. Вы обе такие милые, что прямо жуть берёт. Какого хрена вы сцепились?
Обе молчали.
— Вторуша?
— Княже, Айсбёрг первая задела Этну. Этна ответила и ну и понеслась пи… по кочкам.
— Вторуша, слова фильтруй! Что бы я не слышал
