Я посмотрел на неё, посмотрел ещё раз, в глаза.
— Мстиша, скажи, люб ли я тебе? Или ты отдалась мне только, чтобы не идти за Бронислава второй женой?
— Ярослав! Ладо мой. Любый мой. Ты люб сердцу моему. Я хочу принадлежать только тебе, никому больше. Не бросай меня, не отдавай меня. Молю тебя. Бронислав тут не причём, поверь. Я приму любое твоё решение. Любое. Покорюсь ему и сделаю то, что ты мне скажешь. Ты уже решил?
Твою мать! Да конечно решил! Ещё тогда, когда сорвал с тебя ночную рубашку, когда невольно причинил тебе боль, теша свою похоть. Теперь на вопрос люблю ли я её, мог ответить — да люблю!
Обнял её, прижав к себе.
— Мстиша, я никому тебя не отдам. Запомни это. Я любого загрызу за тебя. И мне плевать, кто это будет, вождь, князь, хан, каган, царь, король или император. Я люблю тебя, чудо моё маленькое. Ты даже ещё не представляешь, какой подарок ты получила в моём лице. Причем подарок этот для всех остальных очень не хороший. Но Мстиша, я хочу тебя сразу попросить. — Глядел ей в глаза. — Не предавай меня. Если один раз сказала «ДА» значит иди до конца со мной. Иначе ты убьёшь меня, превратишь в зверя. В страшного зверя.
Мстислава залезла на кровать полностью с ногами. Обхватила моё лицо своими ладошками. Прижалась к нему, так, что я ощущал её дыхание. Губы были почти в губы, глаза в глаза.
— Ярослав, я тебя никогда не предам. Ты отрада сердца моего, ты мой муж, мой единственный. Если кто-то, когда-нибудь тебе скажет, что я предала тебя, не верь. Это будет лжа! Я пойду за тобой туда, куда ты меня позовёшь. Мне всё равно. Ты мой мужчина и я должна тебя слушать. Я вверяю тебе свою жизнь, свой народ, казну, земли, всех. Но самое главное я вверяю тебе себя. Хотя может для мужчины это не главное. Не главнее казны, земель, людей.
Я усмехнулся. Молодец солнышко! Я в восторге! Как она меня обрабатывает! Но мне это нравится. Мстислава молодец! Хорошая княгиня из неё получится. Грех такую жену упускать. Я принял решение. Посмотрел на неё, улыбаясь. Увидел её улыбку и счастливые глаза.
— Мстиша. Как-то я слышал такие слова: «Рукописи не горят». Вот только сомневаюсь я в них, в этих словах! Поверь, солнце моё, горят, ещё как горят.
Встал с постели.
— Пошли со мной. — Мстислава соскочила на пол, сунула свою ладошку в мою клешню и пошла за мной доверчиво. Мы прошли в кухню, где уже зажгли печи, готовя завтрак для дружины и гостей.
— Все быстро вышли! — рявкнул я на кухарок и их помощниц. Курицы зависли. Я уже набрал воздуха, чтобы рявкнуть по самое не могу, но тут вмещалась княжна.
— Всем уйти, быстро! Слушайте, что вам говорит ваш князь!
После этого народ ломанулся как в зад ужаленный. Дождавшись, когда все свалят и мы с с Мстиславой останемся одни, я открыл заслонку в печи, где горели дрова ярким пламенем, кинул туда свиток. Мы с ней оба, смотрели как он горит. Потом я, обнимая её, проговорил:
— Вот видишь, Мстиша, моя золотая, ничего нет. Ты свободна!
Она, глядя мне в глаза, ответила:
— Нет Ярослав, я не свободна. Свою свободу я отдала тебе.
Мы с ней стояли и целовались, когда в кухню заскочил один из мальчишек из младшей дружины, новик.
— Светлая княжна, княже Ярослав, хузары! Много! На подходе! С ними поляне и радимичи!
Глядя в глаза своей не венчанной жены, сказал:
— Всё, Мстиславушка, время пошло. Теперь кто кого! Либо я их, либо они нас всех.
Я полностью одетый быстрым шагом зашел в большую палату, где стоял княжий стол. Так на Руси называли трон или кресло монаршее. На него не садился. Вожди пришедших на помощь племён находились уже здесь, как и воеводы. Тихо переговаривались между собой. Глядели на меня выжидающе. Я молчал. Вскоре в палату зашла Мстислава в княжеском платье с серебряным обручем на голове. Села в княжье кресло.
— Боян, говори. — Произнесла княжна.
— Светлая княжна. Хузары, поляне и радимичи в одном дневном переходе. Их много идёт. Пятьдесят сотен, может больше.
Пять тысяч, может и больше. Вот блин, засада.
— А сколько у нас? — Задал я вопрос.
— Сорок с небольшим. Это, считая Бронислава и нурман.
Расклад мне не нравился. Если Бронислав предаст, то мы сократимся вдвое, а враги увеличатся в полтора раза. И того две тысячи против семи. Это не есть гуд! Нурман было порядка ста семидесяти отморозков на двух дракарах.
— Княжна, Ярослав. — Продолжил Боян. Еще пять ладей идёт по реке к Златограду. Там поляне.
Вот чёрт. Викингам есть работа. А мне хотелось бы, чтобы они были в городе, хотя бы два-три десятка. Посмотрел на Гуннульва и Сигурта. Оба они оскалились в довольных ухмылках.
— Справитесь?
— Смеешься, брат? Что такое эти
