— Я не убивал твоего отца.
— Сам может и не убивал. Убивали поляне. Я знаю. Но ты предал того, с кем ходил в походы и с кем делил хлеб. Ты предал и промолчал, а потом отправил своих татей с хузарами и полянами на мою землю. Убивать, зорить, жечь. Но у вас псов хузарских не получилось. Теперь я пришла требовать ответ и плату. И я возьму её. Кровавую плату, Радогост. Ты не смог взять мой град, а я твой взяла. С этого момента все радимичи лягут под нас с моим мужем и князем. И любое недовольство, я уже не говорю про неповиновение и мятеж будут топится в крови. И я сделаю это и буду делать до тех пор, пока вы не исчезнете совсем, рассеявшись по другим народам. Или сгинете или покоритесь.
— Если бы не твоё колдовское оружие, ведьма, ты бы ничего не получила.
Двое дружинников взмахнули мечами, но Мстислава остановила их.
— Ошибаешься, Радогост. Это не колдовское оружие, а оружие богов. Которые вручили их в руки моего мужа. Я сама это видела и не только я одна. Вся моя дружина видела, нурманы видели, волхвы видели. И очень скоро этого оружия будет ещё больше. А ты у меня умрёшь. Но прежде увидишь как род твой княжий, будет истреблён.
В это время на подворье Сигурт вытащил за косы молодую женщину, девушку. Не более шестнадцати — семнадцати лет. Платье на ней было дорогое, правда уже порванное. В руках у неё был завернутый в метерию маленький, грудной ребёнок, заходившийся в крике. Она прижимала его к груди.
— Айна! — Крикнул Радогост, попытался встать, но упал. Лёжа протянул к женщине руки.
— Радогост. Муж мой! — Она смотрела на него. По её щекам бежали слёзы. Ничего себе! Старый хрыч на свежачок падок! Молодец! Сигурт потянул ей за длинные чёрные косы.
— Выбрось ублюдка. — Рявкнул он ей. Она стояла на коленях её взгляд заметался и наскочил на Мстиславу.
— Ты светлая княжна Мстислава?!
— Княгиня! — рыкнул Боян, появившийся вслед за Сигуртом.
— Княгиня. Светлая княгиня. Пожалуйста, ей всего две седмицы. Не дай ей сгинуть. Пощади её. — Она протянула плачущего ребёнка Мстиславе. — Я прощу тебя, светлая княгиня.
— Зачем? Весь род Радогоста должен сгинуть. — Ответила Мстислава. — Ему больше не место на этой земле. Зачем мне спасать его выбл…ка?
— Я прошу тебя, она совсем ещё кроха.
— Мстиша. — Сказал я, глядя на молодую княгиню радимичей. — Возьми ребёнка. — Потом перевёл взгляд на жену. Мстислава смотрела на меня непонимающе. — Возьми, душа моя. Так нужно.
— Хорошо, муж мой. Вторуша, возьми ребёнка.
К княгине радимичей подбежал мой оруженосец. За его спиной висела винтовка. Она взял сверток с ребёнком и отошёл.
— Ты Ярослав! — Прохрипел Радогост. Я смотрел ему в глаза.
— Я. И я пришёл к тебе требовать плату. И за моего тестя и за мою жену, которую вы гнали как дикого зверя. И за город, который стал моим. Златоград. И я возьму эту плату. Радогост, здесь уже всё моё. Ты прошлое, я настоящее и будущее.
— Брат! — Крикнул Сигурт. — Ты закончил с этой сучкой?
— Закончил. Ты знаешь, что делать. Где его дети? Старшие?
— Двух сыновей уже убили. С дочерьми веселяться хирдманы и твои кмети. Эта моя!
— Твоя. Но ты знаешь что делать?
— Знаю. К утру она не выживет. Мы же ведь до утра?
— Мы здесь на пару-тройку дней! Так что расслабляйся.
Викинг засмеялся. Толкнул женщину в спину.
— Руками упёрлась. Живо.
Княгиня уперлась руками в снег. Раздался треск её платья и остатки повисли на ней, обнажая спину, ягодицы.
— Посмотрим какая кобылка у конунга радимичей. — Засмеялся викинг. Дружинники из нашей охраны, засмеялись. Стали выкрикивать сальные шутки, советовать и комментировать происходящее. Женщина закричала от боли. Радогост заплакал лежа на земле и уткнулся в снег. Один из воинов подбежал к нему и, схватив за волосы, поднял его голову.
— Смотри князь. Ты должен смотреть. — Это был Храбр. — Не закрывай глаза. Иначе я тебе веки вырежу. Тварь.
Всё правильно. При осаде Златограда у него убили подло в спину двух сыновей. Совсем ещё юнаков. Он горел жаждой мщения.
— Мстиша, пошли в терем.
— Да, ладо мой. — Она смотрела как насилуют молодую княжну. Потом отвернулась и спрыгнула с кобылки.
Вперёд нас ломанулись с пяток дружинников проверяя нет ли кого с оружием. Мы зашли в терем, в большую палату. Там стоял на возвышении трон. Вернее высокое княжье седалище. А по сути, стул с высокой спинкой. Но красиво инструктированный.
— Княже! — тоскливым голосом обратился ко мне Вторуша. — Что мне делать. Она орёт! — Ребёнок плакал.
— Позови Бояна. — Сказал я одному из дружинников. Когда появился боярин велел ему. — Боян, пусть кто-нибудь из кметей найдёт кормилицу. Для княжны.
— Хорошо.
— И ещё. Где наша с княгиней опочивальня? Я понимаю, что пьянка идёт полным коромыслом, но, город полностью зачищен?
— Да. Последнее сопротивление подавили только что. Уйти удалось не многим.
— Выставь охрану. Ещё не хватало, что бы нас взяли тёпленькими. Сам понимаешь. Сейчас радимичи очухаются и попытаются на нас напасть.
— Не нападут. Основная дружина полегла здесь. Кстати княже. Самые лучшие убиты были из пушек картечью. Остальных добили нурманы и мы. Нас оказалось больше.
— Боян! Ты же старый волк. Прекрасно понимаешь. Мы сейчас на чужой территории. Этой территории ещё предстоит стать нашей. Понял?
— То есть набегом не ограничимся?
— Нет. Здесь всё будет наше. Единая Русь. Понял?
— Понял княже. Не беспокойся. Я всё сделаю. И с кормилицей и с девками с горничными. А опочивальня, так есть она. Княжья. Правда, там наши успели заскочить. Каких-то молодых боярышень схватили и это, оприходовали прямо там. Но потом утащили их куда-то. Так что всё нормально. Сейчас всё будет.
— Боян, ещё. Скажи Сигурту и Гуннульву, а также остальным воеводам и сотникам. Завтра большой пир сделаем. Посидим. Но перед этим пусть наша хозрота баню организует. Правда, солнце моё? — Посмотрел на Мстиславу. Эта устроилась на княжьем стуле и сидела довольная. Как дитё малое. Услышав меня закивала. — Я сам тебя попарю. — Опять кивает, улыбается. И ведь по хрен, что только что здесь была резня, потом насиловали таких же молоденьких как она. Это фатализм. Типа судьба такая. Не хрен возмущаться.
Через некоторое время в палату зашел молодой викинг. За волосы он тащил молодую женщину с маленьким грудничком на руках. Потянул её за волосы вверх, заставляя выпрямится, даже встать на носочки. На её губах была кровь, на лице наливался синяк. По щекам текли слёзы. Она молчала закусывая разбитые губы. Была босиком. Длинное платье на ней было порвано. Похоже эту тоже сначала изнасиловали.
— Конунг! Кормилица. Гуннульв послал.
— Спасибо, Рольф! — Племянник Гуннульва посмотрел на Мстиславу сидящую на княжьем престоле, усмехнулся и толкнул женщину вперёд. Она не удержалась и упала
