О том, что было до этого, я помню смутно. Знаю точно лишь одно: мама умерла от банальной красной гнили. Эта болезнь убивала магов за считаные часы. Мне тогда повезло, что я не шагнула в мир отражений, не успела еще поймать свой дар и была обычным человеком.
Стучась в закрытую дверь двенадцать лет назад, я не знала, что связывало мою маму и Морриса. Лишь спустя время изрядно пьяный дядя обмолвился, что еще, будучи студентом, полюбил Эби больше жизни, но она лишь позволила ее любить.
Вот так и вскрылось, что я — дочь его бывшей любовницы и во мне не текло ни капли крови Морриса.
Но дядя был удивительным человеком: талантливым, чудаковатым, вспыльчивым, но отходчивым. А еще добрым и бескорыстным. Именно этим в свое время и воспользовались четыре его бывшие жены. Первая, уйдя от Морриса, оставила ему близнецов Чейза и Генри — пепельных блондинов с ангельской внешностью и дьявольским характером. Вторая — общую дочку Тайти. Малышке тогда не было и года. Третья супруга ничего не оставила, зато прихватила все накопления Морриса. А их, между прочим, хватило бы на целый домик в квартале Брокеров.
Четвертая… Думаю, четвертая жена просто решила не нарушать сложившихся в семействе Россов традиций и, уходя, громко хлопнула дверью, оставив в доме дяди… свое фамильное привидение. К слову, последнее было жутко против такого произвола, но вогнанная в косяк заговоренная щепка, к которой и был заякорен призрак, не дала полупрозрачному последовать за своей беспутной праправнучкой.
Слова Алекс выдернули меня из воспоминаний.
— Случилось то, что мне какая-то мозглячка умудрилась вывихнуть челюсть. Сейчас я с мамой в лечебнице, а жандарм оформляет на меня протокол: та девица оказалась дочкой какой-то шишки и потребовала, чтобы завели дело.
— Жандарм что, смертник, чтобы дело заводить? — искренне удивилась я. Отец Алекс был главой отдела имперской безопасности. — К тому же вроде бы как тебе положено жаловаться, ты же пострадавшая!
Логика происходящего ускользала от меня, а сачка, чтобы ее поймать, под рукой не имелось.
— Ну, я ее тоже слегка… потрепала, — фыркнула Алекс и тут же скривилась от боли в недавно залеченной челюсти.
М-да… «Слегка» в исполнении Алекс могло означать все что угодно. Так что я даже прикинула, кто «пострадавшей дочке какой-то шишки» сейчас нужнее: лекарь или некромант.
— Зато я два билета достала на всю серию игр. Центральная трибуна. Лучшие места. Сражения будут видны как на ладони.
Нет, Алекс, по-моему, даже могильная плита не исправит. Она из-под нее самовыкопается и дальше попрет к намеченной цели, даже не заметив, что стала трупом.
— А когда ты своего альва забирать будешь?
— Ой-е! Дохлый гоблин! — скривилась подруга. А потом на ее лице появилось столь невинное и трогательное выражение, что стало ясно: сейчас будут просьбы или капризы. Возможно, даже ультиматум. Я не ошиблась. Алекс протянула: — Нари, возьми его к себе, а? Ну чего тебе стоит? Лекарь сказал, что нужно еще несколько заклинаний наложить и два компресса, чтобы к вечеру у меня на лице следов не осталось. Я тут точно еще долго проторчу.
Тот, кого подруга сейчас пристраивала ко мне на передержку, оторвался от созерцания клумбы и заинтересованно уставился на меня.
Да уж… За нашу многолетнюю дружбу Алекс оставляла у меня «на время, пока мама не перестанет истерить» котенка (горной саблезубой кошки), щенков (волкодава), ночную гарпию с наклонностями самоубийцы и кучу всего по мелочи. И каждый раз это сопровождалось фразой: «Только на один вечер, пока я все улажу…» К слову, свое обещание она держала и забирала зверье. Правда, часто не на следующий день, а через неделю-другую. Но забирала же. Но вот альв на передержке… Такое точно впервые.
— Пристрой его у себя пока, хорошо? — умоляюще сложила ладошки Алекс.
— Но только до вечера, — твердо заявила я.
— Обещаю, — тут же просияла она. Ну-ну. Так я ей и поверила. — Нари, ты чудо.
— Я не чудо, а доверчивая и мягкая, а ты этим пользуешься, — возразила я из чувства противоречия.
— Ага, — довольно заявила Алекс. — Только твоей мягкостью алмазы колоть можно. Уж я-то знаю. — И на этом оптимистичном заявлении Алекс отключилась.
Что ж… Сегодняшний выходной показал мне не совсем приличный жест. А я так хотела сходить в парк, подышать ароматом свежего кофе и умопомрачительным запахом только что испеченных булочек с корицей… Я вздохнула и махнула рукой альву, который так и стоял рядом с клумбами.
— Пошли.
Удостоилась недоуменного взгляда и кивка на дверь. Ну вот как ему сказать, что нам здесь рады, но чуть-чуть попозже?
Хотя… Этот Вирмар наверняка же думает, что я и есть та, у которой он должен поселиться. И с его точки зрения, я веду себя весьма странно. Привезла. Стучалась в собственную дверь, потом звонила какой-то девице и под конец развернулась, чтобы топать куда-то дальше. Но с другой стороны — его проблемы. Озаботился бы переговорником, а не таращился на меня, как дятел на железное дерево.
Я бочком еле-еле протиснулась мимо озадаченного альва. Мало того что высокий, паразит, так еще ни разу не компактный: занял собой почти всю ширину дорожки, что вела от тротуара к крыльцу дома.
Обогнув Вира, я неспешно двинулась вниз по улице. Махнула рукой, приглашая за собой.
Альв, с недоумением оглянувшись на дом, все же пошел за мной следом. Спустя час, пять кварталов, сломанный каблук и три пожелания водителям сбить в спокойную лунную ночь рядом с погостом упыря (ибо штраф за причинение вреда последнему — максимальный из возможных) мы добрались до моего дома.
По сравнению с резиденцией Алекс, двухэтажный домишко, поделенный между пятью семьями, смотрелся халупой. Двор был всего несколько ярдов шириной. Обшарпанное крыльцо, давно не крашенная дверь… Да, дядя был известным скульптором, но, увы, талантом счетовода небеса его обделили. Потому у нас частенько чередовались периоды «деликатесы из ресторации» и «окажите гуманитарную помощь корочкой хлеба».
Альв, посмотрев на потрескавшуюся штукатурку на
