Северов так и не нашел времени и возможности поближе познакомиться с Брежневым, но тот нашел его сам. Олег только что закончил душеспасительную беседу с Синицким, прекрасным заместителем, талантливым летчиком и неисправимым любителем противоположного пола. Для Северова всегда была загадкой реакция женщин на Гошу. Может, и в самом деле флюиды какие? Но на этот раз, похоже, все серьезно. И возникла взаимная страсть у него с той самой девушкой, которую Гладышев привез вместе с Хегаем. Полина де Ливрон служила в центральном аппарате министерства госбезопасности переводчиком, имела звание младшего лейтенанта. Сама она кореянка только на четверть, а еще в ней смешалась русская, французская и японская кровь. Девушка была немного старше, чем выглядела, двадцать три года, но у азиаток, даже наполовину, возраст не всегда определяется явно. Полина знала русский, французский, корейский и японский, похуже английский и немецкий. Во время войны она жила у бабушки в Японии, училась в Киотском университете, в колледже литературы. После завершения обучения и окончания войны уехала в Корею, где друг отца помог устроиться переводчицей в Министерство иностранных дел, а недавно, после прохождения всех проверок, в госбезопасность. В ночь мятежа девушка едва успела набросить пальто прямо на ночную рубашку и убежать, когда толпа громил принялась убивать жителей дома, в котором она жила. Все они работали в государственных учреждениях, что и вызвало интерес мятежников. Синицкий окружил ее заботой, а теперь признался Олегу, что влюбился как школьник.
– Понимаешь, мне тридцать пять уже, у других дети взрослые, а я один.
– Да ты ее всего пару недель знаешь!
Тут Гоша хмыкнул:
– Ну, в женщинах я неплохо разбираюсь! В общем, война кончится, женюсь.
– Невеста-то согласна? Или пока не в курсе?
Синицкий засмеялся и вышел, а Северов принялся изучать последние сводки. Удалось получить сведения о результатах удара по английской эскадре. После бомбардировки эскадра повернула на Вунгтау, поскольку до Сингапура или Манилы дойти шансов не было. В авианосцы попало по одному изделию, на «Формидебле» бомба взорвалась в машинном отделении, проделав огромную пробоину в днище, он затонул через час. На «Индомитебле» взрыв воспламенил запасы авиабензина, справиться с пожаром не удалось, начали рваться боеприпасы к самолетам, командующий эскадрой приказал экипажу покинуть корабль. «Дюк оф Йорк» и «Энсон» тоже получили свое, но остались на плаву, хотя и получили серьезные повреждения. В «Хау» прямых попаданий не было, но бомба взорвалась прямо под кормой, лишив линкор хода. После утопления авианосцев в строю остались только достаточно уверенно держащиеся на плаву корабли, решили идти в Сингапур, причем злосчастный «Хау» тащили на буксире. По оценкам специалистов, ремонт займет несколько месяцев. Олег отложил бумаги, обдумывая планы на завтрашний день, но в дверь постучали.
– Разрешите, товарищ генерал-лейтенант?
«О, наш Ильич! Интересно!»
– Заходите, Леонид Ильич, присаживайтесь. Чаю хотите?
– Спасибо, не откажусь.
Брежнев некоторое время разглядывал обстановку кабинета, ожидая, пока Кутькин расставит предметы чайного сервиза. Когда старшина вышел, Леонид Ильич придвинул к себе чашку:
– Чудесный аромат! Что-то добавлено?
– Кусочки фруктов и некоторые травы. В Африке пристрастился, а до этого шиповник и смородину заваривал.
– В Африке? Ну да, вы же в Египте воевали. Любопытная у вас биография.
Северов приподнял бровь, и генерал-майор смутился.
– Нет, я не это хотел сказать. Я сейчас объехал многие части, корейские и наши. Результат вполне ожидаемый, у советских солдат и офицеров политическая грамотность намного выше, корейская армия молодая, ей еще многому предстоит учиться. Но даже на фоне наших гвардейских частей у вас в особой авиагруппе, я бы сказал, особая атмосфера. Для меня как политработника это очень любопытно.
– И вы нашли этому объяснение?
– Я разговаривал с Беренсом, делился своими соображениями, но вам решил доложить лично, без передачи другими. Весь летный состав и основной костяк технического, а также командный дивизии Аверина раньше служили в гвардейской армии особого назначения. А это соединение уникально во всей Советской Армии. И ваши подчиненные этим искренне гордятся. Кроме того, все они профессионалы в своем деле. Я не разбираюсь в технических вопросах авиации, но знаю, что авиачасти практически всегда испытывают трудности при освоении новых самолетов. У вас они не просто новые, это следующее поколение. Тем не менее вы справляетесь, будто здесь заводские инженеры работают. Тыловое обеспечение налажено на высочайшем уровне. Авиационная спасательная служба вообще лучшая, что неудивительно, ведь у вас она и начиналась. Политработники грамотны и инициативны, пользуются авторитетом. Да и наградами никто не обойден. Все это дает уверенность личного состава в себе.
– Вы все правильно отметили, Леонид Ильич. А политработники у меня, кстати, все летающие. Исключение составляют несколько человек, которые уже списаны с летной работы. Это важно, стоять в одном строю со своими подчиненными, поэтому и мы с Синицким тоже летаем.
С Брежневым проговорили еще с полчаса. У Олега создалось впечатление, что Леонид Ильич действительно просто не хотел, чтобы Беренс доложил, что имел с ним разговор, а сам ЧВС ГСВК с Северовым общаться не пожелал. К тому же Брежнев прекрасно знал, что тот напрямую общается со Сталиным, т. е. не просто командарм или комкор, а «вхожий в верха». Олег тоже к нему присматривался, ведь как хозяйственник он неплохо себя зарекомендовал, да и в настоящее время ничем себя не опорочил. Северов подумал, что и по результатам этой войны
