Завтра. Это случится завтра.
Остался всего один день.
– Вы хорошо себя чувствуете, госпожа? – спрашивает Лилл, ловко украшая шпильками мою прическу.
Я обвожу языком губы.
– Просто нервничаю перед завтрашним балом.
– Не нервничайте, не стоит! Я слышала, что Король приготовил лично для вас какой-то сюрприз!
Хотя Лилл улыбается и хочет меня порадовать, от ее слов веет холодом. Завтра – худший момент для каких бы то ни было сюрпризов. И что бы Король ни приготовил для меня, я уверена, что мне это не понравится. Единственное, что между нами есть общего – это стремление бороться за то, что мы считаем своим, и завтра вечером я собираюсь доказать ему, что способна сражаться.
Когда я прихожу к мадам Химуре, двор освещен сотнями фонариков и свечей. Над головами натянута сеть мерцающих огоньков. Павильон в центре сада задрапирован тяжелыми бархатными завесами, чтобы было теплее, и горничная приподнимает завесу, помогая войти. Изнутри слышатся голоса девушек.
Я вхожу и сразу ищу взглядом Майну, но ее пока нет.
Мадам Химура жестом приказывает мне занять место рядом с Блю.
– Я как раз рассказывала девушкам о символическом значении ужина. Сегодня вы будете есть только сырую пищу, чтобы очистить организм и приготовить свои тела к принятию свежего притока новогодней энергии ци.
Сырую пищу. Нечего сказать, отлично. Вряд ли я смогу заставить себя как следует поесть.
– Теперь, когда все вы наконец собрались, – продолжает она, – я введу вас в курс завтрашнего празднества. Рано утром вы…
– Все? Разве мы не ждем Майну? – перебиваю я ее.
Мадам Химура щурится в мою сторону.
– Мы, – подчеркнуто говорит она, – больше никого не ждем.
– Что вы имеете в виду?
– Майне пришлось покинуть дворец.
Я чувствую себя так, будто меня ударили в живот.
– Мать Майны этой ночью была убита, – продолжает мадам Химура. – По этому поводу Король приказал временно вернуть Майну в семью. Когда она вернется, в точности неизвестно.
– Как? – в ужасе выдыхаю я.
Аоки вздрагивает и неловким движением опрокидывает бокал сливового вина на пол. Часть вина выливается на платье Ченны, и сразу подбегает горничная, чтобы убрать осколки и вытереть разлитое. Я задыхаюсь, тщетно пытаясь успокоить бешеное биение сердца. Я понимаю, что Аоки пыталась меня остановить, прежде чем я чем-нибудь выдам себя, но хотя остальные девушки заняты беспорядком на столе и разлитым вином, я ловлю на себе пронзительный взгляд Блю, жесткий и всепонимающий.
– Так-так, – говорит она шелковым голосом. – Я же давно говорила – ты из тех, кто ненавидит мужчин.
* * *После ужина я, едва держась на ногах, спешу к себе в комнату.
– Что случилось? – в страхе спрашивает меня Лилл.
Я не отвечаю. Доковыляв до окна, я тяжело приваливаюсь к подоконнику и часто дышу. Мне никак не удается наполнить легкие воздухом, он кажется плотным, как свернувшееся молоко. Лилл пытается меня успокоить, ей даже удается украсть для меня с кухни бокал сливового вина, но алкоголь лишь обостряет мою и без того огромную тревогу.
Наконец горничной удается уложить меня в постель. Я лежу под одеялом, не в силах унять дрожь.
– Пожалуйста, госпожа, постарайтесь уснуть, – умоляет Лилл. – Завтра не случится ничего страшного! Просто праздничный бал. Тут не о чем волноваться!
Я киваю, притворяясь засыпающей. Но стоит горничной выйти за порог, я тут же откидываю одеяло и вскакиваю.
Один день, ведь оставался всего один день! Продержаться один день, не выдать никому наших тайн – и мы бы навеки покинули дворец.
Мы были бы свободны.
А теперь мать Майны убита – я даже думать боюсь, кем именно и по какой причине, – а самой Майны здесь нет, и у меня нет никакого способа с ней связаться. И в довершение всего Блю, из всех людей на свете именно Блю знает о наших отношениях. В любой момент она может выдать нас Королю, и нам конец. Мое поведение с ним только послужит для него подтверждением. Он сразу поверит доносу.
Меня посещает еще одна мысль, настолько болезненная, что я сгибаюсь пополам, как от удара: возможно, в следующий раз мне предстоит увидеть Майну только в день нашей казни.
Я думаю о последней нашей встрече сегодня в коридоре. О быстром ласковом пожатии ее руки. Оно длилось лишь мгновение. Вдруг это последняя наша встреча в жизни? Последнее прикосновение друг к другу?
Стены комнаты душат, я не могу больше здесь оставаться. Майны нет в Бумажном Доме, и в ее отсутствие ноги несут меня к единственному человеку во дворце, которому я доверяю.
Аоки потирает глаза, я ее разбудила.
– Леи? – бормочет она, садясь. – Что случилось?
– Не могу заснуть.
Она накидывает мне на плечи меховое одеяло. От нее пахнет сном, теплом и безопасностью, и я молча прижимаюсь к ней, зажмурившись, чтобы не расплакаться.
– Мне очень жаль Майну, – тихо говорит она. – Как ужасно, что такое случилось с ее матерью!
Я киваю.
– Наверное, это обычное дело, когда кланы посылают к своим соперникам убийц… Но все равно – поверить не могу, что это могло случиться с кланом Ханно! Самым приближенным к Королю кланом людей. Он ведь даже назначил Ханно особую охрану из своих солдат…
– Может, один из этих солдат и был убийцей, – горько шепчу я.
Аоки замирает.
– Я понимаю, что ты расстроена, но все-таки думай, что говоришь! Это же невозможно…
– Так уж и невозможно? Ты уверена?
– Леи, – терпеливо отвечает она, – Король и клан Ханно всегда, уже две сотни лет, поддерживают друг друга! С чего бы Королю обращаться против своих союзников?
Однако чем больше я обдумываю эту версию, тем убедительнее она мне кажется. Люди Короля могли убить мать Майны, чтобы этим кое-что сказать Ханно. Возможно, Король подозревает о заговоре. И если он каким-то образом заподозрил, что в этом участвует Майна, он мог приказать убить ее мать в том числе для того, чтобы убрать девушку из дворца. Смерть члена семьи – единственная причина, по которой Бумажную Девушку могут отпустить домой.
Я ухожу из комнаты Аоки в еще худшем состоянии, чем была. Мой разум разрывается от сотни вопросов, и я так занята всем этим, что войдя в спальню, даже не замечаю, что в ней кто-то есть.
Покрытая шерстью рука зажимает мне рот.
– Ни звука, – рычит низкий голос.
Глава тридцатая
Кензо не отпускает меня достаточно долго – пока мы, выйдя наружу, не удаляемся глубоко в сад, под сень темных деревьев. Наконец он убирает руку, и я часто дышу, приходя в себя. Пар от дыхания клубится белыми облачками. Я не сразу замечаю, что Кензо одет в парадные шелковые одежды – должно быть, пришел за мной прямо с королевского банкета. С предпраздничного ужина.
– Ты меня так напугал! – сдавленно кричу я, едва ко мне возвращается способность
