– Ну, либо, как приличные люди, переходить на постельный режим.
– Кстати, насчет постельного режима. Давай поговорим?
Игнат как-то напрягся, ещё раз осмотрел меня, хотя минуту назад я уверила, что нисколько не пострадала, ибо успела вскочить до того, как столик надломился и развалился на части. Ох, кто бы знал, как я не любила эти взгляды, выражающие: «Может быть, запереть тебя от греха подальше где-нибудь в башне?»
– Не будем об этом.
Он поджал губы, но промолчал. Интимное настроение как-то резко улетучилось.
– У нас есть что-нибудь вредное? – спросила я, мечтая о бутерброде с сыром, колбасой и, желательно, тремя слоями майонеза.
Когда-то я не верила, что беременная женщина потихоньку сходит с ума и сводит с ума окружающих своим поведением. А потом забеременела от оборотня и немного поехала крышей, как минимум в плане питания.
– Только ты, – буркнул Игнат.
Ответственно заверяю: жизнь во время беременности существует!
***
– Иногда мне кажется, что у нас нет будущего.
Нет, ну это надо! Начать подобный разговор в тот момент, когда я пытаюсь натянуть на себя платье, в которое прекрасно влезала месяц назад. Четвертый месяц беременности проходил почти незаметно, разве что мне казалось, что я превратилась в бегемота с ногами-колоннами и опухшими руками. Врач запретил мне носить каблуки, прописал тучу витаминов, приказал есть такое количество мяса, от которого вывернуло бы и дикого зверя. Хм, легче сказать, на что не было запрета или приказания.
Беременность протекала беспроблемно, но врач, которого отыскал Алекс и который прекрасно разбирался в природе оборотней, потому что сам был им, решил перестраховаться. Крови он у меня испил столько, что смог бы накормить полчище вампиров.
Всё бы ничего, если бы не эти слова Игната. Сидит, значит, в дорогущем костюме, пахнет умопомрачительно, наблюдает за моими приготовлениями и вдруг решает, что у нас нет будущего. Философ доморощенный.
– Фирсанов, ты с ума сошел? – возмутилась я, запуская в него туфлей. – Ущипни себя, чтобы не казалось.
Известие о беременности все, включая Ирину, встретили с такой радостью, словно я род человеческий возрождать взялась. Потом их восторги утихли, и на нас стали посматривать с подозрением. Мол, а не расстанемся ли в очередной раз? Нам стали напоминать, что у нас появилось нечто общее, что должно объединить наши мерзкие характеры. В общем, решили, будто вернется всё на круги своя, я развернусь и умчусь в тапочках от этого дома, от этого человека. Я, кстати, не собиралась. Он сам первый начал. Ему, видите ли, кажется…
– Кира, только не делай вид, что я не пытался вывести тебя на разговор раньше. В последнее время мы окончательно отгородились друг от друга, и меня это начинает бесить.
– Фирсанов, я не понимаю, какого разговора ты жаждешь? – спросила возмущенно.
Он дернул плечом.
– Ты хоть матери сказала, что забеременела в двадцать лет от малознакомого парня?
– Конечно, сказала! – возмутилась я. – Ты за кого меня принимаешь? Ладно-ладно, я согласна на переговоры, но только после дня рождения брата.
Он с протяжным вздохом встал и ушел вниз встречать мою мать, которая прикатила с новым ухажером на десять лет младше её и сейчас трезвонила одновременно во входную дверь и на оба телефона (мой и Игната). Денис заставил её приехать из Европы под предлогом того, что ему надо рассказать ей нечто важное. Рассказал ещё вчера, после чего мать бухнулась в импровизированный обморок, а затем долго причитала, что европейские традиции добрались до России-матушки.
Да, у нас сложная родительница, но мы любим её такой…
Я присоединилась к ним, когда таки впихнула себя в платье и решила не дышать ближайшие несколько часов. Впрочем, от мамы не скрылись изменения в моей фигуре.
– Ты что-то растолстела, милая.
Кстати, о беременности я им не сказала. Незачем. Вряд ли матушка удумает переквалифицироваться в бабушку, прекратит наращивать ногти и ресницы и сядет возле постельки внука, дабы менять ему подгузники. Ага, ну-ну.
– Ты же ей сказала?! – на ухо прошипел Игнат.
– Почти, – смущенно ответила я.
– Как там Денис? – Мама покрутилась перед зеркалом, пока её молодой – в прямом смысле слова – человек лениво зевал. – Знаешь, я долго думала над его выбором и вспомнила, что в детстве он частенько красил губы моей помадой. Как считаешь, это я сделала его… таким? Должна была отшлепать или по рукам надавать, а мне нравилось, я даже его фотографировала.
– Нет, что ты, – покачала головой, едва удерживаясь от того, чтобы хлопнуть себя по лбу рукой. Мама не была бы собой, если бы не сказанула нечто подобное. – Только Денису этого не рассказывай, пожалуйста.
– Ни в коем случае! Сегодня мой мальчик – королева бала, – она хихикнула. – Карл, Игнат, нам с Кирой надо пошушукаться наедине, вы не против?
Молоденький бойфренд матери подобострастно кивал, не понимая ни слова по-русски, а Фирсанов лишь пожал плечами. Матушка вывела меня во внутренний двор и одобрительно заявила:
– Вот тобой я горжусь. Молодой, богатый, красивый. Настоящий бриллиант!
Ага, правда, со сколом, который проявляется раз в месяц и нарезает вокруг меня круги, пока я читаю книжки о воспитании детей.
– Я рада, мама.
– Срочно тащи его в ЗАГС, пока он не сбежал от твоих загонов, – посоветовала она с материнской нежностью. – Главное – никаких брачных контрактов, иначе он отсудит у тебя всё, когда ты окончательно растолстеешь, и вы расстанетесь.
– Никаких брачных контрактов, мама, – повторила обреченно. – Поехали, а то опоздаем.
В этом году Денис праздновал тридцать лет, потому арендовал ресторан с открытой террасой на берегу реки, где сейчас суетились официанты. Потихоньку собирались друзья и коллеги Дениса. Алекс тоже приехал, но держался поодаль: всё-таки брат признался далеко не всем о своих предпочтениях, а потому Алекс был для него всего лишь знакомым.
Я подошла к самому берегу и почти стянула с ног туфли, чтобы шагнуть в воду, которая казалась такой теплой. Как парное молоко.
– Даже не думай! – Денис схватил меня под локоток и отвел подальше от реки. – Никаких утопленников на моем юбилее, договорились?
Я обиженно надула губки.
– Вы когда-нибудь перестанете меня опекать?
Денис не успел ответить, потому что завидел мать, которая махала ему обеими руками, и шмыгнул в противоположную от неё сторону. Чудесные семейные отношения.
Игната нигде не было видно,
