Отношения в команде сложились приятельские. Братья оказались благодушными парнями, которые первыми никогда не встревали в конфликт. Альф, если дело не касалось выгоды, легко шел на компромиссы и сквозь пальцы смотрел на многие вещи. К примеру, на то, что Мара потихоньку переложила всю настойку живисила в свой мешок. Правда, честно отсчитав за нее положенное количество монет. Артисты хоть и ссорились иногда между собой, но так же быстро мирились, да и вечера у костра в их обществе каждый раз превращались в маленькие представления.
Бьярн… С ним все было сложно. После того дня, когда Мара позволила себя обнять, их отношения не изменились. Возможно, подай Мара какой-нибудь знак, Бьярн сумел бы найти повод пойти на сближение. Да он и пытался. Мара пригреется у огня, а он подойдет и рядом сядет или одеяло накинет ей на плечи — принесет из телеги.
На следующий день, как вышли из Трелея, Бимер пел песенку о любви между благородным и обычной девушкой. Простая песенка без особых изысков и довольно предсказуемым грустным финалом. Темнота уже спустилась на поляну, где остановился обоз. В траве пели цикады, и крошечные огоньки светлячков мерцали в воздухе. Мара специально присмотрелась: не блуждающие ли огни? Нет, точно светлячки. Бьярн вдруг нашел на ощупь ее руку, и ее узкая ладонь утонула в его жаркой ладони. Он не оборачивался, не смотрел на нее, будто боялся спугнуть, и Мара тоже делала вид, что это случайность. Просто руки встретились нечаянно, бывает же…
Но потом она все испортила. Он всего-то лишь сжал ее пальцы немного сильнее, чем она хотела. Но вдруг навалилась какая-то муть, во рту пересохло, и страх, для которого не было никаких оснований, сжал горло. Мара выдернула руку и спрятала кисти между колен. Они не взглянули друг на друга, но снова между ними пробежала трещина.
«Ерунда все это, — уговаривала себя Мара. — За руки держимся, как дети малые… Он взрослый красивый мужчина, заполучит любую, какую пожелает. Я только нервы ему истреплю…»
Возможно, он бы и заполучил любую, вот только Мара сколько раз замечала, как Тайла вьется вокруг Бьярна, а тот в ответ неизменно вежлив и приветлив, но не более.
— Мара, не будь ты собакой на сене, — однажды прошипела Тайла ей на ухо, когда они ужинали в трактире городка Санса, от которого оставалось меньше одного дневного перехода до Соувера.
Тайла за время похода успела сделаться заклятой подругой Мары. Желание посплетничать и поделиться девичьими секретами тесно переплелось с завистью и надеждой одолеть соперницу. Мара старалась не обращать внимания на колкости Тайлы, тем более что в отношении всего остального она оказалась неплохой девчонкой.
Вся их небольшая компания заняла места за одним столом. Бьярн сидел задумавшись и опершись на руку, смотрел в стену, будто замечал на ней какие-то видимые только ему одному знаки. В такие моменты, как этот, Мара понимала, почему поначалу частенько шарахалась от него. Задумавшийся Бьярн, без тени улыбки на лице, с прищуренными глазами и сжатыми губами, являл собой довольно грозное зрелище.
— Выглядит… опасно! — как-то сказала про задумчивого Бьярна Тайла.
Бьярн услышал и тут же улыбнулся, и улыбка мгновенно изменила его лицо.
— Тех, кто выглядит неопасно, съедают обычно в первые дни, — сообщил он.
Мара теперь часто разглядывала его и сама себе удивлялась. Как это Бьярну поначалу так ловко удалось ее провести? Она видела деревенского простого парня. Вернее, не так. Она не видела его, не замечала. Словно Бьярн состоял из каких-то отдельных частей. Отдельно борода. В тот год, когда они познакомились, бороду он себе отрастил знатную — черную и густую. Потом, видно, надоела она ему, и Бьярн подстриг ее коротко. Отдельно — голос, громкий и звучный. Отдельно — широкие плечи и огромные ладони.
И вот теперь, после стольких месяцев работы напарниками, она внезапно разглядела его таким, как он есть. Бьярн был молод: лет двадцать пять или чуть больше. И неожиданно очень красив. Удивительного цвета глаза притягивали взгляд, заставляя смотреть на его лицо снова и снова. А еще Мара с изумлением поняла, что любит оборачиваться и наблюдать за тем, как он идет за обозом. За разворотом его плеч, за уверенной походкой и за тем, как он разминает руки, вынув меч из заплечных ножен, подбрасывает и перехватывает его.
И как он — этот невероятный мужчина — может говорить такой нескладной девчонке, как она: «Люблю тебя, птаха моя…» Просто жалеет, понятно же.
Хотя, надо отдать Бьярну должное, он будто не понимал, как хорош собой. Наверное, проскользни что-то такое в его поведении прежде, Мара пригляделась бы раньше. Ведь люди, осознающие свою красоту, совсем иначе себя ведут. Вон как Тайла. Она даже ходит так, будто сообщает всему миру: «Полюбуйтесь-ка на меня!»
ГЛАВА 24
Тайла приняла слова Мары как сигнал к действию, вот только ни в этот вечер, ни в следующий, когда подъезжали к Соуверу, ее кокетство не принесло плодов. А Тайла, надо сказать, очень старалась. Надела платье, которое почти выходило за рамки приличия: выше колен на две ладони, а вырез спереди позволял всем желающим любоваться на аппетитные девичьи прелести. Она вилась вокруг Бьярна ужом, смеялась в ответ на любую фразу и все норовила коснуться то руки, то торса. Мара только головой качала, глядя на эти ухищрения. Поначалу чувствовала она себя не очень, решив, что Бьярн, конечно, не устоит перед красавицей Тайлой. Да и кто бы смог. Она готовила себя к неизбежному. «Поболит немного и пройдет! — уговаривала она себя. — Так будет лучше. И для него, и для меня…»
Но в какой-то момент она поймала на себе растерянный взгляд напарника. Сначала на все заигрывания Тайлы он реагировал вполне благодушно, но с каждой секундой все чаще искал глазами Мару. Она старалась на него не смотреть. А закончилось все тем, что Бьярн ушел далеко вперед обоза, отговорившись, что надо проверить местность.
— Глупая девчонка, — шепнул он, проходя мимо Мары.
