Мара вскинула голову, пытаясь припомнить, что скрывается за этим словом. Встретилась глазами с Бьярном, тот едва заметно пожал плечами.
— Вам это слово незнакомо? Неудивительно. Симарию хорошенько подчистили от таких, как мы. Это у неразумной нечисти не хватает мозгов, чтобы убраться подальше. А разумной весьма доходчиво объяснили… В Симарии любую нечисть убивают без суда и следствия!
— А как бы вы хотели? С судом и следствием? — глухо спросил Бьярн. — Нечисти не место в Симарии.
Рейвен посмотрел в упор на собеседника. Взгляд был тяжелым.
— Да. Я бы хотел с судом и следствием.
На какое-то время в комнате повисла гнетущая тишина, а потом Рейвен продолжил рассказ:
— Мы — лестаты. Кто-то зовет нас вампирами, но тот, кто это делает, просто не разбирается в расах. Вампиры — ночные жители, солнечный свет им противопоказан. Мы же не боимся его. И если бы кто-то увидел рядом вампира и лестата, ни за что не перепутал бы нас с этими блеклыми созданиями. Мы, как и они, нуждаемся в жизненной силе, которую легче всего заполучить из живой человеческой крови. Но наш главный козырь — наша внешность. Я ведь красив, Мара, правда?
Мара кивнула: к чему отрицать очевидное.
— Любая девушка оказалась бы очарована мной, захоти я этого. Очарована и согласна на поцелуй.
Рейвен широко улыбнулся, и Мара только сейчас разглядела его клыки — гораздо длиннее и острее, чем у человека.
— Один укус, и в кровь впрыснут яд. Действие его таково, что она не почувствует боли и до последнего мгновения будет влюблена в меня.
Голос Рейвена становился все глубже, таким бархатным и убаюкивающим, что Мара почувствовала, как сами собой тяжелеют веки.
— Убью тебя, нечисть, — прогремел Бьярн, и наваждение тут же схлынуло.
Рейвен развел руками, словно говоря: «Я только показал».
— Значит, значит… — Маре так трудно оказалось произнести это вслух. — Вы все же убиваете!
— Лестаты — убивают. Но ни я, ни члены моей семьи не убили ни одного человека, — ответил Рейвен. — Наш клан презрительно назвали отступниками. Но я посчитал, что это небольшая плата за возможность прожить нормальную человеческую жизнь.
— Но… как?
— Настойка живисила. Отличный суррогат жизненной силы. Она утоляет нашу жажду и позволяет вести обычную жизнь. Когда мы пришли в Скир, я хотел сделать все правильно. Мне казалось, ни к чему начинать с вранья. Отправился к наместнику и рассказал все как есть. Обещал, что от нас не будет неприятностей. Построим хутор в лесу, станем изготавливать настойку для себя и на продажу. Ему лично в руки я каждый месяц относил пятьдесят монет. На Севере на такие вещи смотрят проще, жизнь там суровая. Наместник решил, что мирное поселение разумной нечисти, приносящее доход, всяко лучше стада шатунов… Мы, кстати, город от шатунов защищали как могли… Почему-то я думал, что нас оставят в покое.
Он какое-то время молчал, глядя перед собой. Потом вновь нацепил свою непроницаемую маску, рассмеялся. Вот только смех вышел нерадостным.
— Каким я был идиотом! Верить людям! А мы ведь даже детей воспитывали так, что каждый считал себя человеком. Настойка живисила, которую они принимали с младенчества, не позволяла почувствовать жажду крови. Правду о том, кто они такие, мы раскрывали им только в день совершеннолетия, когда лестату исполнялось шестнадцать лет… Сейчас я понимаю: это стало роковой ошибкой. Один из юношей не выдержал обрушившейся на него правды, что повлекло за собой цепочку событий, закончившейся гибелью Анхельма.
— Но вы живы. Я не понимаю…
— Они нас неправильно убивали, — ответил Рейвен, и его зеленые глаза почернели, точно в них взметнулась, поднялась со дна вся тьма, что хранилась в душе с того дня. — Они убивали нас как людей.
Он усмехнулся.
— А надо было — как чудовищ…
ГЛАВА 42
— То есть обычным способом вас убить нельзя? — нахмурил брови Бьярн. — Ты это хочешь сказать? Убийцы подумали, что вы мертвы, и ушли?
Рейвен нарочито медленно изобразил аплодисменты: мол, ну вот, ты сам все понял.
— Но за что? Мара подозревала, что за всем стоит наместник, но ведь у вас с ним был договор? Я не понимаю…
— Возможно, для того, чтобы понять, надо не перебивать, а внимательно слушать? — язвительно поинтересовался Рейвен. — Или я просто так здесь сижу? До всего дойдет очередь!
Маре и Бьярну ничего другого не оставалось, как только замолчать и приготовиться слушать дальше.
* * *— Все началось в тот день, когда мы открыли Ивару тайну его происхождения. Мальчику исполнилось шестнадцать лет. Он всегда был несговорчивым, себялюбивым, не признавал авторитетов. Ни для кого не являлось секретом, что он, достигнув совершеннолетия, собирался покинуть Анхельм. У него были свои планы на жизнь… К сожалению, он еще не знал, что я не могу этого допустить. Ивар, как и каждый лестат, не должен покидать хутор для его же блага и блага всех нас.
Известие о том, что он нечеловек, потрясло Ивара. Долгое время он не мог прийти в себя. Злился, отказывался принимать настойку живисила, угрожал уйти. Каждый раз с трудом мы убеждали его остаться. Не хотелось доводить до того, чтобы запереть мальчика. Со временем мне показалось, что он смирился. Но произошло то, что нарушило хрупкое равновесие в его душе…
Наместник часто навещал нас. Едва ли это можно было считать дружеским визитом. Он чувствовал свою власть над нами, знал, что Анхельм целиком и полностью зависит от его милости. Думаю, ему нравилось это ощущение могущества, хотя он лицемерно называл себя нашим другом. Иногда привозил с собой приятелей из благородных, которых каким-то ветром занесло в забытый Всеединым Скир. Просил устроить для гостей охоту на шатунов, а после все заканчивалось застольем. Уезжал тоже не с пустыми руками. Ежемесячная дань в пятьдесят монет, видно, казалась ему недостаточной. Но мы молчали и терпели, другого выхода не было. Хотя я миллион раз пожалел о том, что открыл ему, кем жители Анхельма являются на самом деле…
Вот и в тот день он явился
