Возможно, это происходило и не совсем так. И все-таки это чрезвычайно близко к истине. Очень еще часто мы вместо подлинного дела наблюдаем блистательную видимость борьбы за это самое дело.
Некий ревнитель смотров, с которым я толковал на эту тему, был пришпорен моими сомнениями.
— Ага! Значит, вы против смотров?! Против дня здоровья, значит? Против одобренных, значит, мероприятий?
А вот и нет!.. Я тоже за смотры. И за дни здоровья тоже. Только я еще и за то, чтобы на эти дни не перекладывать все, что нужно было делать в течение остальных трехсот шестидесяти четырех дней. Я за то, чтобы зубы ремонтировались двенадцать месяцев кряду. И чтобы мыться в душе можно было все пятьдесят две недели подряд. Я за то, повторяю, чтобы дни и смотры были не праздниками шума и треска, не мероприятиями по борьбе за радужную отчетность, а итоговыми подсчетами добрых деяний, творческих свершений, крылатых открытий.
А что касается пожарных роб, то, обряжаясь в них, хорошо бы не забывать, что слово «роба» сродни глаголу «робить». А это издревле, конечно же, значит «работать».
МНОГОСКОКИ
Автор, робко пересекший не так давно порог спортивного органа, был юн и свеж. На груди его не красовалась бронзовая бляшка разрядника, из-под безрукавки не выпирали бицепсы и трицепсы. Проницательный редактор сразу же распознал в пришельце новичка.
— Ну-с, чем порадуете читательские массы? — начал редактор тоном, близким к нежному.
Новичок испуганно промямлил, что порадовать он еще не сумеет, но может предложить небольшой очерк. Значит, так: в колхозное село под Запорожьем приезжают два брата, Остап и Андрей. Окончив спортивную школу, они пожелали работать в родных местах. Отец, старый физкультурник-общественник Тарас, встречает молодцов скептически. Оглядев их модные костюмы, он бурчит в сивые усы: «А поворотись-ка, сын! Экой ты смешной какой!» Наконец, желая испытать техническую подготовленность Остапа к районной спартакиаде, предлагает тут же, не отходя от хаты, принять участие в семейном матче по боксу. Словом, ситуация напоминала эпизод из классической литературы.
Может быть, поэтому юный автор с упоением просил вставить в свою корреспонденцию живописную цитату. Для вящей, как он выразился, убедительности.
«„Посмотрю я, что за человек ты в кулаке!“ И отец с сыном вместо приветствия после давней отлучки начали садить друг другу тумаки и в бока, и в поясницу, и в грудь, то отступая и оглядываясь, то вновь наступая».
— Нет, это явно не классика, — бегло пробежав цитату, поморщился редактор отдела. — И профиль совсем не тот. Методики не хватает. Научности маловато. Впрочем, оставьте. Мы доведем ваши потуги до высокого уровня.
И довели.
Через две недели нетерпеливый автор уже читал свое произведение под заманчивой рубрикой «Советы тренера». В общедоступной форме она излагала методику спортивно-игровой встречи двух молодых атлетов Остапа и Андрея с их папашей-общественником Тарасом. Место, к которому молодой автор настойчиво приковывал внимание редактора, выглядело так:
«„Посмотрю я, как ты освоил методические навыки!“ И, заняв толчковой ногой по отношению к земле минимальный угол наклона, отец с сыном приступили к упражнениям, направленным на тренировку зрительного анализатора и вестибулярного аппарата. Вместо приветствия после давней отлучки они для совершенствования координации движений начали садить друг другу тумаки и в бока, и в поясницу, и в грудь, то отступая с многоскоками и оглядываясь, то вновь наступая…»
У автора потемнело в очах.
Дрожащей рукой он нахлобучил шляпу на лоб, вскочил в ближайшее такси и помчался в редакцию.
Редактор принял пришельца с подобающей случаю олимпийской окаменелостью.
— Толчковая нога! — вскричал автор. — Да это же может вызвать волнение даже в медицинских кругах! Ведь у меня же было все так эмоционально!
— Может быть, может быть. Но отдел не интересуют эмоции. Наши установки железны. Педагогично. Методично. Терминологично.
— А вдруг широкие спортивные массы не поймут? Вдруг не дойдет, что такое вестибулярный аппарат?!
— Поймут. Уразумеют. Раз десять дадим — и поймут. И к тому же это так просто — вестибулярный… Это же… Одну минуту. Куда запропастился мой словарь? Ага! Вест… Весталка. Вестибулярный аппарат. «Орган чувств у позвоночных животных и человека, воспринимающий изменения положения головы и тела в пространстве». Уф!..
— Значит, у позвоночных? Спасибо! А многоскоки?
— Что?
— Многоскоки, говорю!
— Гм… Да… Тут мы перетерминоложили. Впрочем, многоскоки — это, наверное, много скачков. Прыг-скок… прыг-скок… В русском языке разбираться надо. По-моему, абсолютно ясно.
Юноша взялся за шляпу. В глазах его пылал укор.
— А знаете, на кого вы руку подняли?
— Это нам безразлично, — милицейским тоном отпарировал редактор.
— Это же была цитата из Гоголя.
— Из кого?
— Из Гоголя, Николая Васильевича. Я же вас предупреждал. Для художественной рельефности я ввел цитату великого классика.
— Ах, юноша, юноша! — укоризненно сказал редактор. — То ли нам по плечу! И потом, чего вы кипятитесь? Гоголь, он для кого сочинял? Для узкого круга обитателей Миргорода. Ну, там еще в Диканьке его почитывали. А мы несем слово просвещения в широкие спортивные массы. Нет, голубчик, пока не освоите наш профиль, писать не научитесь. Мы должны стать лицом к читателю. Адью!
Юный автор в смущении отступил к дверям. Но тут навстречу ему в кабинет вихрем ворвался бравый человек о квадратной физиономией и с кучей позванивающих спортивных значков на молодецкой груди.
— Вот. Читайте. Завидуйте. Приволок шедеврик.
Редактор зачарованно посмотрел на пришельца и молча принялся читать рукопись.
Наконец до пугливо озирающегося юного автора донеслись вдохновенные реплики.
— Это — в разрезе! Это соответствует! Как это у вас проникновенно и разносторонне сказано: «Важно, чтобы качество бросков тесно переплеталось с их количеством… Прыжок позволяет значительно поднять точку вылета мяча… Впереди должна находиться нога, разноименная с наиболее развитой рукой… Снижение хвата за шест ведет к поражению…» Методологично! Образно! Доступно! Вы блистательно освоили наш профиль.
— Согласно указаниям! — встал во фрунт многоопытный автор.
— В набор. Немедленно в набор.
Человек с квадратной физиономией удовлетворенно улыбался.
А наш юный автор ушел, смеясь мстительным смехом. Он отчетливо понял, что не так уж, оказывается, трудно покорить сердце редактора спортивного органа.
ДЕЛУ-TO ВРЕМЯ!.
Учреждение не входило в морское ведомство и отстояло от ближайшего океана на расстояние трех тысяч миль. Однако распорядок здесь был почти такой же, как на кораблях дальнего плавания. Время от времени в рубку управляющего вваливался предместкома и натуженным шкиперским голосом говорил:
— Пора объявлять аврал! Пора!
Били склянки. Раздавался неистовый телефонный сигнал «Все наверх!», и сотрудники учреждения, стуча каблуками по мраморному трапу, сбегались в кают-компанию.
Управляющий торопливо проверял, представлен ли в конференц-зале весь экипаж учреждения, и произносил короткую, но впечатляющую речь:
— Все, как один, включимся в кампанию по организации борьбы за уплотнение рабочего дня!.. В рабочем дне у нас сколько часов? Восемь… А минут?
Голос из зала: Четыреста восемьдесят!
— Именно. Спасибо, товарищ Залихватский!.. И все эти четыреста
