Змея обвила его шею руками и полезла целоваться.
- Прости, любимый… Это нервы. Я просто психанула. Прости. Обещаю, что больше и слова ей не скажу. Я же понимаю, что она несчастная девчонка, всеми брошенная и никому не нужная. Вот и злится…
Дальше слушать я не стала. Слишком больно, слишком правдиво. Гадина бьёт точно в цель, как всегда. Сколько бы я не настраивалась на обратное, всё равно ранят её слова. Потому что права Верка. Во всем права. И в том, что я так и осталась беспризорницей, и в том, что ненавидит меня права. Я бы тоже ненавидела. И защищала свою территорию до последнего. Только я, в отличие от Верки, не склочничала, а просто убила бы.
- Катя! Смотли, сьто я нарисовал! - из детской выбежал заспанный Илюха в синей пижамке с барашками и со всех ног бросился ко мне. - Это папа, я, мама и ты, - протянул мне листок бумаги, с нарисованным детской рукой солнышком, домиком и четырьмя человечками, больше похожими на гусениц, чем на людей.
Но было в том рисунке что-то, чего не увидеть глазами, а лишь сердцем возможно. Какое-то тепло и радость. Чистота и детская непосредственность.
- Ооо… Очень красиво. Можно я возьму себе?
- Зачем? - светло-серые глазки уставились на меня с интересом.
- Повешу в своей комнате, - улыбнулась малышу, отчего его щёчки порозовели.
Интересно, Миша в детстве тоже так смущался?
- Холошо. Бели. А где мама?
Мама твоя на шабаше, зелье варит, чтобы меня со свету сжить. Разумеется, ребенку этого я не сказала, лишь пожала плечами и подхватила его на руки.
- Пойдём покушаем чего-нибудь.
- Да, что что, а покушать ты любишь. Только успевай холодильник продуктами забивать, - Верка подошла сзади, как обычно, бесшумно.
Если она снова начала вякать, значит, Миша ушёл. Взгрустнулось.
- Можно подумать, ты его забиваешь, - огрызнулась и сунула ей в руки Илюху. - Ребёнка своего лучше покорми, мамаша хренова.
- Мам, а сьто такое хленова?
- Никогда больше не повторяй это слово! Его используют только бездомные бродяги! - заорала на пацана и пролетела мимо меня вихрем.
Я вздохнула. Аппетит пропал совершенно, а вчерашний «разговор» с Мишей всё ещё чувствовался неприятным послевкусием.
Осознаёт ли он, что мне не бабки нужны были, когда подбила Черепа на очередное разводилово? Понимает ли, что я просто хотела доказать ему, что могу быть полезной?
Нет…
Скорее всего, для Басмача я всё тот же ребёнок, которого он подобрал с улицы и привёл в свой дом просто из жалости. Потому что сам таким был и ему также помогли. Для него я всего лишь проблемная подопечная, которой нужна помощь.
Для меня же он - центр Вселенной. Тот, без кого жить уже не смогу. Но как бы я не старалась, как бы не силилась показать ему свою любовь и преданность, всё зря. Все мои попытки дают обратный эффект.
Что ж, придётся всё же поднапрячься и поступить в институт. Нет, не потому, что я об этом мечтала. Потому, что так хочет Басмач. И я не могу его разочаровать. А потом может он и обратит на меня внимание, кто знает…
*****
А вечером сам Басмачев пришёл ко мне в комнату. Ворвался без стука, в общем-то, в своём стиле. Я от неожиданности даже учебник из рук выронила.
- Занимаешься? Похвально, - прошёлся к окну, отодвинул штору и замер, глядя куда-то вдаль. - Это лучше, чем с Черепом по гостиницам промышлять.
Я закатила глаза, но спорить не стала. Всё ещё бурлила во мне обида за те пощёчины. Не имел он права так меня унижать. Хотя где-то глубоко в душе понимала - ещё как имел. А если и нет, то ему плевать. Такой уж есть Михаил Басмачев. Правила устанавливает он один. Всегда.
Смотрела на него, ожидая, что дальше скажет и тихо млела от тех волн силы, что он излучал. Как всегда, строгий, обманчиво спокойный, даже ленивый с виду, но опасный, как хищник. В домашней одежде, что мне нравилось больше всего… Ему неимоверно шли джинсы и футболка из простой чёрной ткани, плотно облегающей рельефное сильное тело.
- Ну ладно. Я чего пришёл… Держи, - повернулся ко мне и протянул маленькую коробочку. - Подарок.
Подарок? Мне?
Сердце забилось чаще, а губы растянулись в улыбке. Идиотка слабохарактерная…
- Это что? - аккуратно взяла из его руки коробочку, якобы нечаянно коснувшись его горячей кожи, отчего по телу мурашки побежали, как от холода.
- Открой, посмотри, - улыбнулся, и на щеке моя любимая ямочка появилась, та самая, за которую убить готова.
А в коробочке цепочка золотая. Не такая толстенная, как у него на шее с массивным крестом. Тоненькая, изящная. А на цепочке… Тоже крестик.
- Эээ… Я ж не крещённая.
- Знаю. Поэтому завтра крестить тебя будем. А сегодня ужинать пойдём. Там Вера на стол уже накрыла, а ты не ела целый день, - даже это знает. Интересно, откуда? Вряд ли Верочка, обо мне беспокоясь, рассказала.
Я молча кивнула, а Миша пошёл к двери, но уже у порога остановился и обернулся.
- С днём рождения.
С днём рождения?! Вот блин, я даже забыла. В раннем детстве я даже не знала, что люди считают праздничным день, когда появились на свет. Басмач да баба Дуся всегда поздравляли. После того, как старушка покинула нас, только Миша и поддерживает свою же традицию.
Стало вдруг так приятно и радостно, что даже ужин за одним столом с Веркой не казался пыткой. Я забыла, а он помнит… Разве это не забота?
Когда мы с Мишей зашли на кухню, за столом уже сидела Верка с Илюхой. Мелкий трескал жареную курицу, не обращая на нас внимания. А вот его мамаша тут же злобно прищурилась. Как Мишка вообще живёт с этой сукой? Неужели не видит её чёрное нутро, что так и прёт из неё при каждом жесте.
- С днём рождения, Кать! Я торт для тебя испекла, - радостно улыбнулась, словно мы подружки, и невинно захлопала глазками, поглядывая на мужа.
Сука хитрожопая.
- Спасибо, Вера, - я ответила ей такой же искусственной улыбкой и присела на стул рядом с Мишей.
Всегда сажусь по левую руку от него. Так я чувствую себя в безопасности. Не то, чтобы я боялась Верку, просто от моих с ней постоянных войн страдает доверие Басмача ко мне. Чем дальше я нахожусь от этой овцы, тем лучше.
Ужинали в тишине, если не считать Илюхиного забавного хруста огурцом. Иногда Миша с Веркой о чем-то коротко переговаривались и снова замолкали. Я
