– Ну что, на какой этаж едем?
– На последний, на сорок седьмой! – воскликнула Анна.
– Да, гулять так гулять! – поддержала мама.
Выходы на горки были на последних десяти этажах. Десять горок различной сложности. Десять разных маршрутов. Чем выше, тем круче.
– А может, сначала возьмем маршрут полегче? А то потом на другую не захочется, – решил поспорить отец.
– Нет, мне точно больше не захочется на другие маршруты. После одного бы выжить. Два раза за день такого экстрима я не вынесу. – Мама выразительно посмотрела на супруга.
– Хорошо, если всего разок скатиться собрались, тогда согласен, идем на последний этаж, – одобрил папа.
Они нажали кнопку последнего этажа, и бесшумный лифт понес их ввысь. До очередного отправления тележек оставалось десять минут, и они решили выйти на смотровую площадку. Город был как на ладони. Вдали зеленым пятном выделялся центр, из которого они прибыли. Когда Андрей подошел к ограждению и посмотрел вниз, у него дух захватило. Парк Алейрон казался маленьким муравейником. «Неужто мы с этой высоты покатимся? – от этой мысли холодок прокатился по коже. – Надеюсь, у хомячка крепкое сердце и он не сдохнет от страха».
Семья Вальтер уселась в тележки по двое: папа с сыном и мама с дочкой. Служащий аттракциона подходил к каждому и проверял, надежно ли закреплены отдыхающие, пристегнуты ли ремни безопасности. Паровозик тронулся. Рельсы вывели их из стен здания на открытый воздух, и состав резко пошел вниз. Люди в тележках дружно завопили. У всех без исключения создалось ощущение, что их просто выбросили из самолета, а парашюты выдать забыли. У Андрея внутренности переместились ближе к голове, уши заложило, глаза заслезились от порывов ветра. Тут поезд вышел из крутого пике и перешел в горизонтальную плоскость. Люди облегченно вздохнули, можно было перевести дыхание, но ненадолго. Состав плавно наклонился влево. Пассажиры опять ахнули. Андрей вцепился руками в поперечную перекладину так, что пальцы побелели. А состав все клонился и клонился вбок. Вот они уже «лежат» на боку, а наклон влево продолжается. Андрей вжался в кресло. Все, наклон влево прекратился, и они уже ехали вниз головой. В таком состоянии и въехали в темный тоннель. Потом были повороты влево, вправо, потом по ощущениям показалось, что состав снова поставил их вверх головой, потом опять наклонился. Через какое-то время ориентация была потеряна, и стало непонятно, где верх, а где низ. Люди в передних тележках завопили: впереди показался объятый пламенем проход, и они должны были пройти сквозь него, как цирковые тигры, прыгающие через горящее кольцо. Дальше были аналогичные проходы с водой, с горячим и холодным воздухом. Следом начались комнаты-страшилки. Мимо пролетали нарисованные на стенах светящимися красками монстры и чудовища. Тоннель закончился, и состав опять вошел в крутое пике вниз. До земли оставалось совсем немного, когда тележки, описав мертвую петлю, на бешеной скорости попали в воду. Отдыхающих обдало брызгами, чтобы остудить их разгоряченное воображение. И тут же паровозик взмыл вверх, чтобы набрать высоту и вновь порадовать пассажиров тоннелями и фигурами высшего пилотажа.
В общем, когда состав остановился на финише, большинство пассажиров было в состоянии прострации. У Андрея кишки в животе перемешались. «Да, – подумал он, – второй раз за день такие горки не осилить, мама была права».
После новозеландских развлечений забрали Мари с «почти горок» и пошли искупать свою вину перед ней с помощью мороженого. Машенька выбрала себе два рожка: пломбир и шоколадный, и, держа их в обеих руках, кусала по очереди то один, то другой, причмокивая от удовольствия. Анна выбрала апельсиновый и ореховый. Даже родители взяли по рожку и стояли в тенечке, наслаждаясь прохладой. Видя это пиршество, и Клаусу захотелось холодного сладенького, но надо было держать марку: сказал «нет», значит, нет.
– Сынок, может, все-таки тебе тоже купить? – участливо поинтересовалась мама.
– Нет, не хочу. – Клаус изобразил безразличную мину.
– Клаус, зря ты отказался, – стала подначивать Анна, – оно такое нежное, прохладное, в меру сладкое. Самое то в такую жару! Я вот сейчас свое доедаю, а потом за твое примусь.
– На здоровье! – напутствовал Клаус, причем в его голосе не слышалось ноток зависти или недовольства. – А вот от водицы бы не отказался.
– Так почему тогда не пьешь? – удивилась Мари.
– А… где вода? – начал озираться Андрей.
– Да вот же она! – воскликнула малая. – Держи.
Она всучила Клаусу свое мороженое и подбежала к столбику, стоявшему неподалеку. Он представлял собой метровую ножку сантиметров двадцать в диаметре, верх которой венчала неглубокая чаша. Столбик был выполнен в том же стиле, что и гоплит на входе: фигурная резьба на ножке с изображениями сцен античного мира, пошарпанный желтоватый цвет «под старину». По окружности чаши располагались выпуклые стекла фонариков, встроенных в чашу. Такие столбики виднелись по всей территории парка, и Андрей подумал, что это декоративное освещение, включаемое в вечернее время. Машенька надавила на ручку на столбике и из центра чаши возник небольшой фонтанчик. Клаус повернулся к родителям, безмолвно прося одобрения.
– Да, вода хорошая, можешь пить, ничего не опасаясь, – развеял его сомнения отец.
Андрей вернул сестре мороженое и прильнул к чаше. Слегка надавил на ручку, и живительная влага заструилась у него перед носом. Он с ностальгией вспомнил Совдепию с похожими столбиками, вспомнил уличные колонки с ключевой водой, у которых ошивалась ребятня в погожие деньки.
– Давайте, пока жара стоит, сходим в снежную комнату, – предложила мама, – никто ведь не возражает?
Никто не возражал, и семья отправилась покорять снежные вершины в летний знойный денек. Снежная комната представляла собой огромное помещение под куполом, не пропускающим солнечный свет. Освещение было искусственным. Для начала надо было переодеться в спецодежду. Она состояла из резиновых сапог
