Он уселся за руль, Маша перепорхнула на пассажирское сиденье – свежая, как только что сорванная утренняя роза. Как будто не она сейчас на заднем сиденье обнаружила недюжинную спортивную форму и умение. На вид – выпускница школы, да и только! Прическа «каре», небольшая грудь, длинные ноги… и пахнет от нее приятно – какими-то тонкими импортными духами. Не сладкими, какие льют на себя совершеннейшие дуры из глухой провинции или стареющие бальзаковские красотки, а приятным, свежим, молодежным, фэнтезийным запахом.
Джип, засопев движком, выкатился на шоссе и, залив полосу ярким голубоватым светом из фар, покатился дальше, по направлению к месту назначения. Через пять минут Константин уже подъезжал к турбазе, где Машу ждал ее молодой человек.
Пока ехали, все эти пять минут она рассказывала о том, что поддерживает отношения с этим парнем только потому, чтобы перебить послевкусие от Семена, а если бы у нее был настоящий мужчина… ну вот такой, как Константин! – она была бы верной, как лебедиха лебедю (Константин тут ухмыльнулся), и ни с кем, и никогда! А пока что – ну что поделаешь? Она же молодая! Ей нужен хороший секс – хотя бы для здоровья! Да и пообщаться с кем-то ведь надо! С мамкой – без толку, она ничего не понимает, да о многом с ней и не поговоришь. С Семеном? Да пошел он на хрен, этот Семен! А вот с мальчиком – это можно! Но она точно прогнала бы его, если бы…
Утомила. Слегка перебарщивает! Нежнее надо, не надо так нажимать. Вот когда сексом занималась – там было все как надо, а чтобы правильно охмурить потенциального «папика», тут надо как-то потоньше, не так откровенно.
Хотя… Константин поймал себя на том, что ему с Машей было легко и даже приятно. Несет все, что в голову взбредет? Так хотя бы нож за пазухой не держит! Болтливые выбалтывают все, что у них на уме, опасаться нужно молчунов. Как известно, черти где водятся? Ага… в тихом омуте!
Когда машина остановилась у входа на турбазу, Константин пару секунд подумал, потом сунул руку в карман и достал пятитысячную купюру:
– На, возьми… на конфеты. За информацию. Если что еще узнаешь… кто приходил, что спрашивал… впрочем, я сам тебе позвоню, если что!
– Ой как хорошо! А я стеснялась попросить взаймы! Думаю – скажет, что я проститутка какая-то! А я за деньги не даю! Я не шлюха! А то, что на работе, так он мой начальник, за то и брал, чтобы секретаршей была! Чтобы помогала ему во всем! Спасибо… Константин Петрович! Спасибо! Звоните мне в любое время! Я телефон не выключаю! Хоть ночью, хоть днем – прилечу!
Прежде чем Константин успел что-то сказать, Маша чмокнула его в щеку и выпорхнула из машины. Замерла на секунду, одергивая задравшуюся до пояса юбку, и зашагала по направлению к нервно переминавшемуся под фонарем пареньку. Подошла, бросилась ему на шею, повисла, задрав ноги, и впилась в губы долгим поцелуем.
И Константину вдруг стало немного досадно. Только что распиналась о такой вдруг вспыхнувшей к нему приязни и любви и тут же целует своего парня. И ничуть при этом не смущается, не чувствует, что в чем-то виновата. Никаких тебе угрызений совести, никаких моральных барьеров. Может, это и есть настоящая свобода? Захотел – и сделал! Захотелось трахнуться – пошла и трахнулась с тем, с кем захотела. Или с кем было нужно.
Это как та собачка, которая семенит по тропинке и всегда знает, куда бежит. Потому что ведут ее одни инстинкты, и больше ничего.
Парочка, обнявшись, зашла в проходную турбазы, а Константин развернулся и поехал обратно. Ему оставалось проехать еще метров пятьсот до своего дома.
Однако, отъехав метров сто, Костя остановился, решив хорошенько подумать, прежде чем соваться в пасть льву. Его уже могут ждать плохие парни (или хорошие парни – это уж с какой стороны поглядеть!) – без всякого сомнения. Каждый шаг нужно рассчитывать, и не дай бог этот шаг будет неверным!
Посидев, подумав, завел двигатель и снова поехал вперед. Не доезжая до дома метров триста, остановил машину, прижав ее к обочине, и вылез, прихватив с собой трофейный «глок» с двумя запасными обоймами, спрятанными тут же, под сиденьем. И зашагал по дороге, мысленно прокручивая сложившийся план.
До нужного переулка оставалось метров двадцать, когда Константин, прячась в тени высоких заборов, свернул направо и пошел по соседней улице, шагая легко, осторожно, чутко, как зверь, вышедший на охоту. Пистолет взял на всякий случай, стрелять собирался только при самом крайнем раскладе – зачем поднимать лишний шум? Шум Константину уж совсем не нужен – до тех пор, пока отсюда не уберется. Ах как жалко запасы картошки, огурцов и консервированных арбузов! Старался, старался… и вот!
В этом небольшом поселке на краю разросшегося города постоянно жили примерно процентов двадцать его жителей. Остальные – приезжающие дачники, ведь когда-то садовое товарищество «Сосенки» находилось далеко за городом. Теперь здесь уже черта города, разрастающегося, как раковая опухоль. В октябре – тишина, дачники сидят по теплым квартирам, дома стоят темные, безжизненные, и только брошенные жестокосердными дачниками кошки серыми тенями мечутся по дачным участкам, пытаясь добыть себе пропитание и не умереть с голоду. Пока им это удается, но скоро зима, трескучие морозы, и многие из них не переживут смертельных месяцев. А весной дачники привезут новых котят, будут с ними забавляться, ласкать, холить и нежить, чтобы снова бросить их умирать очередной дождливой осенью: «Как-нибудь проживет! Мышей пусть ловит!»
Все коты Барулиных были именно такими – брошенными своими бывшими хозяевами. Два брата – Бегемот и Митька, кошка Флеша и старый глупый персидский кот Бонифаций, вечно ожидающий еды над плошкой для корма. Оля говорила, что от старости он уже забывает, поел или нет. Все эти четвероногие-хвостатые приблудились к дому с улицы, чудом избежав гибели на морозном ветру. Конечно же Костя и Оля их не бросят, и Константин невольно усмехнулся, представив, как кошки воспримут свою новую жизнь на Багамах. Для них это должно было стать совершеннейшим откровением – все равно как если бы человека перебросили в параллельный мир. Все иное – запахи, люди, трава, деревья, все совсем другое! Даже мыши, и те другие! И как жить?! Ха!
Вот этот участок, расположенный неподалеку от их дома, некогда тоже принадлежал Барулиным, – четыре с половиной сотки, вагончик. Потом они его продали, ведь ухаживать за двумя участками – неблагодарное занятие. Особенно если ты не селянин, живущий с того, что вырастил сам. Если бы участок был рядом, тогда еще ладно, но он расположен неудачно,
