[40] «Евгений Онегин» А.С.Пушкин.
Вот и графство Исторское. Саму границу мы проехали уже три дня назад. Но именно сейчас пришло понимание, что мы как будто погружаемся в другой мир. Ощущение давления на мозг начало усиливаться день за днем. Вся атмосфера вокруг источала миазмы.
Лес тянулся бесконечно. Черный лес, пропахший гнильем и трупами. Вот вы были в морге? Не в крутом морге крупного города с ячейками холодильника и кондиционированием воздуха. А в обычной мертвецкой заштатного городка, в которой трупы свалены кучей, иногда друг на друга, и о нормальном холодильнике можно только мечтать. Если были, то сейчас уже чувствуете этот резкий и не убиваемый запах. А если не были — то и не рвитесь. Под ногами хлюпала черная вязкая жижа. При каждом шаге надо выбиваться из сил, вытягивая ноги, одну за другой. Деревья расступаются, открывая мне вид на ночную поляну.
Лесная поляна слабо освещена мерцающим пламенем дежурного костра. Силуэты деревьев кое-как угадываются во тьме. Возле небольшого костра кто-то сидит спиной ко мне. Я не вижу — кто это может быть, только широкие плечи в меховом плаще. Неизвестный что-то перебирает у себя на коленях и ворчит под нос. Мне необходимо увидеть сидящего. Любопытство затмевает логику, и я подхожу поближе. Это наверняка наш орк. Но что-то происходит с моей памятью. Я не могу вспомнить его имя. «Привет, клыкастый» — говорю я и кладу руку на его плечо. Громила вскакивает на ноги и разворачивается ко мне. На его плечах оказывается не плащ, а родная шкура. Надо мной нависает мохнатая туша медведя в полтора моих роста. Огромная пасть раскрывается и меня оглушает рев. Вся пасть усеяна по кругу кучей игольчатых зубов. Неожиданно они начинают шевелиться, одновременно отгибаясь наружу и охватывая мое лицо. От страха закрываю глаза, начинаю вопить и бью кулаком снизу в челюсть твари.
— Командир, ты какого…! — вопль твари, заговорившей человеческим голосом, заставляет снова посмотреть перед собой. Невдалеке стоит испуганный гном. За ним распластался на земле орк. Очумело трясу головой. Постепенно начинаю понимать, что передо мной мой побратим Вогнир, а на земле лежит циркач Санти.
— Что произошло?
— Это я тебя хотел спросить! Санти пришел разбудить тебя, чтобы сменил на дежурстве. А ты ему вдарил спросонья.
Подошел к орку, посмотрел его состояние магическим зрением. Вроде жизнь не уходит из него. Только челюсть пульсирует болью. Кажется, я её сломал. Влил немного жизненной силы. Подождал, пока орк очнется, и помог ему подняться. Циркач посмотрел на меня с опаской.
— Ты это, извини, Санти. Приснилась мне какая-то гадость.
— Не хотел бы я встретиться с тем, что тебе приснилось.
— Ну как, не держишь на меня зла?
— Да чего уж, — орк потрогал челюсть. — Вроде ничего не болит. Но вломил ты мне серьезно. Редко кто вырубает меня.
Санти ошеломленно покрутил головой.
— Ладно, принимай дежурство. А я пойду, прилягу.
— Хорошо.
Оглядел наш лагерь. Фургоны, как всегда, поставлены в круг. В центре лагеря горит дежурный огонь. Вроде никого, кроме гнома, не разбудил, а он уже укладывается. Вышел за периметр и засек по звездам время, через три часа можно будить следующего дежурного.
Вроде лес — как лес. Но всё-таки неприятно находиться здесь среди ночи. Снова зашел внутрь лагеря и присел возле костра. Если бы здесь курили табак, то обязательно закурил. Хотя в той жизни не притрагивался к сигарете. Слишком паршиво сейчас. Воспоминания о кошмаре продолжали терзать, волны ужаса накатывали все сильнее. Среди паники пробилась мысль, что организм не может так долго переживать страх. Адреналин должен распадаться через некоторое время. И словно эта мысль исправила какие-то настройки в моем организме — страх теперь пробивался словно сквозь вату. Зато стало возможно определить, что страх действительно не мой. Он пробивался сквозь «дверь» Натаниэль. То есть меня мучили её кошмары. Поднявшись, я бросился к нашему фургону. Из него навстречу мне уже выскакивала орчанка.
— Нат…
— Знаю! — Я проскользнул мимо неё и оглядел каморку.
Ната сидела на шкурах возле эльфиечки и держала её голову на своих коленях, укачивая ту, словно малыша. Время от времени лицо Натаниэль искажалось гримасой ужаса, только баюканье успокаивало эльфийку. Все тело младшей жены покрывал холодный пот, оставлявший множество ручейков. Простынь, на которой лежала Натаниэль, была насквозь мокрой. Я бросился к жене и затряс её, пытаясь разбудить.
— Не помогает, мы пробовали, — обреченно сказала На'тин.
Почему же я проснулся, а она нет? Дело в каком-то предохранителе у меня в организме? Или банально привычка, развитая после просмотра сотен ужастиков?
Ну уж нет! Так просто я мою девочку им не отдам! Кто такие эти «они» — пока не понятно, но я узнаю.
Если не получается снаружи, то будем действовать изнутри. Я уселся на стул возле стены и постарался расслабиться.
— Не давайте меня будить. Если что — пусть меня осмотрят Станиэль и Корендо.
Где вообще этот старый развратник? Почему не появился? Он не может слышать эльфийку? Как-то мы не подумали это проверить. Или он круглосуточно блокирует канал связи?
Постаравшись отключить эмоции, я скользнул вглубь транса. Вот «дверь» Натаниэль. Но что-то не так и с дверью призрака. Сейчас это чувствуется точнее. Я приложил ухо к двери. Теперь мне стали явственно слышны эманации ужаса. Похоже на то, что Корендо тоже придется спасать. Я вернулся к проходу в сознание эльфийки. Никогда до этого я так не поступал. Но ведь я не могу бросить девочку в такой ситуации. Я открыл дверь и сделал шаг вперед.
***
Меня сразу же оглушил пронзительный визг. Вокруг была ночная тьма, прорезанная редкими фонарями. Ночное зрение не срабатывало. Его попросту не было, как и магического. Я не мог на него переключиться.
Быстро огляделся. Рядом со мной на земле сидела Натаниэль. Зажмурившись и прикрыв руками голову, она визжала на одной ноте. За спиной была стена. Мы находились в узком тупике. Высокие стены поднимались с боков, не давая никуда деться. А впереди, вторя визгу эльфийки, был слышен громкий скрип. Мурашки побежали по спине и рукам. Ненавижу скрип железа по стеклу или камню. Скрип приближался откуда-то из-за поворота. Наконец, стал виден источник этого мерзкого звука. По противоположной от нас стене из-за угла показалась кисть руки, одетая в кожаную перчатку. Четыре лезвия высекали из камня стен фонтаны искр. Именно лезвия были источником противного скрежета. За кистью показалась остальная рука, а потом и плечо. Наконец, из проулка появился весь силуэт человека, подсвеченный сзади уличным фонарем. Скрежет оборвался. Фигура в широкополой шляпе подняла руку и помахала лезвиями перед лицом.
— Иди к папочке, детка! — Хриплый голос заставил Натаниэль поднять взгляд.
Темная фигура сняла с головы шляпу,
