– Ага. Бронзовый такой, с плавником размером в мой стол. Вообще суровый мужик, лицо решительное, на шее ошейник с заклепками, на запястьях браслеты.
– Ошейник? У них же такая нежная плоть…
– Морские не такие. Они почти как люди, кожа погрубее, чем у речных русалок.
– Тоже с длинными волосами?
– Не, кудрявый, как ты! – усмехнулся Питер и тут же честно ответил: – На самом деле да, длинноволосый. Только у Офелии волосы белые, а у Тритона черные. Как у индейца.
– Тритон – это имя или вид?
– Вроде имя. Как думаешь, Офелии с ним будет нормально?
В трубке раздался тяжелый вздох, означающий не иначе как глубокую задумчивость Кевина Блюма.
– Знаешь, я надеюсь, что ей с ним не будет одиноко, – серьезно произнес Кевин. – Вроде как оттудыш оттудышу должен быть другом. Это же не люди. А если он здоровенный и мускулистый – сможет ее защитить.
– Да. Она такая маленькая, – согласился Питер. – Надеюсь, меня она не забудет…
– Ты говоришь так, будто ее от вас увозят. Вроде этого парня к вам в гости привезли, или я тупой?
– Нет, все верно. Просто… – Питер замялся, подбирая слова. – Новый друг – это как-то…
– Как ты, я и Йонас. И иногда кажется, что третий – лишний.
– Вроде того, да. Ты что в выходные делать будешь?
– Синяки сводить! В воскресенье вечером на тренировку пойду. Знаешь, я благодарен Йону за то, что он меня подбил ходить на бокс.
– Я ему передам, – пообещал Питер. – Ладно, я пойду поужинаю, пока гости не все слопали. Пока.
– До связи! – воскликнул Кевин, и из трубки закапали короткие гудки.
На улице накрапывал дождь. Палмеры и Айронсы сидели за столом под тентом на лужайке, оживленно беседовали, поднимали тост за тостом бокалы с шампанским. Питер притулился с краю, никем не замеченный, положил себе в тарелку индюшачьего жаркого и парового омлета с горошком. Покосился на дочь мистера Айронса – девчонку чуть старше него самого, остроносую, манерную, с живыми цветами в хитросплетении прически. Она о чем-то болтала с Агатой, улыбалась слишком мало для того, чтобы Питер проникся к ней симпатией. И вообще было странно, почему у такого пожилого мистера такие молодые дочь и жена. Мальчишка решил, что дочка Айронса – та еще крыса, и переключил все свое внимание на еду.
– Мам, мы поели, пойду покажу Изольде дом, – прочирикала Агата, и они вместе с остроносой умчались.
Когда Агата с гостьей рассматривали альбом с отпускными фотографиями Палмеров, зазвонил телефон, и девушка взяла трубку.
– Ал-лэ-э? – протянула она.
– Добрый вечер, это Кевин Блюм звонит, – выпалил скороговоркой незримый собеседник. – Это миссис Палмер?
– Привет, кучерявый, – захихикала Агата. – Не, это мисс Палмер.
– А Питер…
– Питер уплетает ужин. Что-то передать?
– Да, это важно. – Кевин говорил быстро, волнуясь. – Скажи ему, что я вспомнил, где читал про Тритона. Статья была в прошлом году в одной газетке. Она про подпольные бои. Агата, скажи Питеру, что Тритон натаскан на…
– Обязательно скажу! – не дослушав, пропела девушка, опустила трубку на рычажки телефона и вернулась к просмотру фотографий.
Предмет разговора мгновенно улетучился из ее памяти. Купальники и виды природы на фото были куда интереснее.
Питера после ужина отправили в его комнату. Мама наскоро обработала ему ссадины шипучей перекисью водорода и ватой, довольно сдержанно высказала по поводу недостойного поведения и ушла к гостям. Питер послонялся по дому, хотел заглянуть к Офелии в нижней гостиной, но двери были заперты на ключ. Мальчишка вздохнул и побрел на кухню помогать Лорне, нанятой на вечер, перемыть горы грязной посуды. Все какая-то компания…
Горничная Лорна ловко намыливала грязные тарелки в одной раковине и перекладывала их в другую, напевая. Питер дожидался, когда наберется солидное количество, и споласкивал посуду чистой водой, а потом складывал на стол, укрытый полотенцем. Он старательно подпевал Лорне, но получалось не так задорно, как если бы они пели с Йонасом. Когда грязная посуда закончилась, а чистую они с Лорной вытерли и убрали в шкаф, Питер почистил зубы, умылся, поднялся в свою комнату и улегся в кровать с книгой. Книжка называлась «Убить пересмешника», рассказывала про мелкую девчонку, ее старшего брата и отца, который работал адвокатом – совсем как Ларри. И хоть Питер и не любил героинь-девочек, книга его всерьез увлекла. В саду шумели гости, звонко смеялась мама. Питер прислушался: ага, остаются на ночь. А раз веселятся – у Офелии все хорошо, они с парнем-русалкой подружились. Питер зачитался и даже не заметил, как подкралась полночь. И лишь когда строчки начали плясать и свиваться в узлы перед глазами, он убрал книгу под подушку и выключил свет.
«Завтра утром придет Йон, а у нас столько новостей, – засыпая под шелест дождя за окном, думал он. – Будет здорово, если он оценит историю про драку. Хочется, чтобы он знал, что мы с Кевом не хлюпики, а тоже можем… можем…»
Разбудил мальчишку стук в стекло. Он приподнял голову с подушки, сонно поморгал. На улице лил дождь, в полутьме было ничего не разобрать толком, и Питер решил, что это капли долбят по жестяному отливу, но стук повторился – отрывистый, глухой. Словно об стекло ударялось что-то мягкое. Питер сел в кровати, потер кулаками глаза, взглянул в окно еще раз… и сердце затрепыхалось, как пойманная птаха: в окно бился маленький пикси с ярким оранжевым хохолком.
Питер вскарабкался на подоконник, с шелестом обрушив на пол гору рисунков. Рама от влаги разбухла, шпингалет, на который окно запиралось сверху, поддавался с трудом. Питер дергал и дергал раму за толстую медную ручку, похожую на корень волшебного дерева, тянул ее на себя, проклиная свою неуклюжесть. Наконец окно распахнулось, впустив в комнату промозглую сырость и дуновение холода. Пикси ничком свалился на подоконник, и Питер бережно взял его в теплые ладони.
– Малявка, ты что тут делаешь? – прошептал он испуганно. – Что-то с Йонасом?
Лу собрался в комок, обхватил себя за дрожащие плечи, замер на мгновенье, потом чихнул едва слышно. Питер перенес его в кровать, свернул одеяло пещеркой, усадил пикси туда и вернулся закрыть окно. А когда обернулся, Лу уже скакал по кровати, размахивая тонкими лапками, и причитал на своем непонятном мальчишке языке.
– Что такое? Где Йонас? Что с ним? – напрасно спрашивал Питер.
Пикси встряхнулся, перелетел на подоконник, толкнулся в стекло, словно показывал: туда, Питер, на улицу! И мальчишка понял его.
– Будь здесь, спрячься, – прошептал он и на цыпочках помчался в коридор.
Из спален взрослых доносился раскатистый храп, свет нигде не горел. Люди спали. Спали и собаки, запертые в своей комнатке на первом этаже. Во время дождя они неохотно гуляли, потому и сейчас предпочли проигнорировать осторожные быстрые шаги Питера.
Дверь на улицу была приоткрыта. Мальчишка быстро сунул ноги
